Три подарка
Шрифт:
– ...вот я и подумал... пришло время Феечку поздравить. Я, наверное, буду неоригинален, тебе уж сто раз нечто такое желали, но пусть у тебя в жизни случается только хорошее, пусть люди, что окружают тебя, окажутся лучшими людьми на свете, а...
Олеся чуть снова не разрыдалась. Стаська, милый, да где же все это найти - хороших людей и хорошие события, когда даже в самый женский из всех дней в году она совершенно одна. Хотя?
– Стась, ты сейчас дома? Можно к тебе приехать?
– она спросила так неожиданно, прямо посреди очередного витиеватого пожелания, что Стас осекся и замолчал.
–
– Сейчас - нет, - ответил он весело, - но, если тебе надо, то через полчаса буду. Как штык.
Всегда он такой - "если тебе надо..." Олеся не удержалась и все-таки всхлипнула прямо в трубку.
– Понял, - немедленно отреагировал Стас.
– Приезжай. Пока доберешься, я изыщу чего-нибудь вкусненького.
Ехать к Стасу было неблизко - почти на другой конец города. Пока Олеся одевалась, пока ловила машину, про Рудика она даже и не вспомнила больше. Словно отрезало. Да и не хотелось о нем думать, честно говоря. Хорошо, что есть такие, как Стас. Люди-стены, за которыми чувствуешь себя абсолютно защищенной.
Знакомы они были давно - еще со школы. И как-то так выходило, что всегда, когда Олесе было плохо и нужна была помощь, Стась оказывался рядом. Помогал где словом, где жилетом, в который хочется выплакаться, а где и делом. Причем Олеся все чаще начала подозревать, что ради нее он забрасывает все свои дела.
Первый такой случай был лет шесть назад, когда отличница и медалистка Олеся Николаева совершенно неожиданно провалилась на первом же вступительном экзамене. Вот это был крах!
Удар из ударов. Увидев в списках абитуриентов свою фамилию с жирной "двойкой" напротив, Олеся почувствовала, как пол уходит из-под ног.
Она помчалась домой, не разбирая дороги. И закрылась бы, наверное, в комнате, плакала бы в подушку, не подходила к телефону и, конечно, пропустила экзамены в другом вузе, но у подъезда ее ждал Стас. Без слов он понял ситуацию, сгреб Олесю в охапку, притащил к себе. Долго отпаивал чаем, выслушивал бессвязный лепет... "все пропало, жизнь прожита зря", после чего здорово врезал ей по мозгам. Словами, конечно. Нечего, мол, биться головой о стену, ничего еще не потеряно, по твоему профилю существует миллион других институтов, завтра поедем вместе, заберем документы и подадим в любой из них.
Действительно, так и получилось. Потом Стас ездил с ней на каждый экзамен, ждал у входа все пять-шесть часов, пока она напишет математику или сочинение, встречал уставшую и замученную, тащил домой чуть ли не на своем горбу. Поступив, Олеся пыталась Стаса благодарить, но он только отмахивался. И лишь четыре года спустя она узнала, что в день, когда она провалилась в университет, Стас сам должен был сдавать экзамен, но из-за нее пропустил все, что только можно, сорвал поступление и чуть не загремел в армию.
Они даже и поссориться за все время умудрились лишь однажды. По ее, конечно, вине. Стас хотел, как лучше, а вот Олеся не поняла. Смешно. Случилось это еще в школе, классе в пятом, что ли?
– сейчас точно и не упомнить, - на уроке рисования. Странный предмет с диким наименованием "ИЗО" должен был научить среднестатистического ученика изображать хоть чтото похожее на жизнь, а не просто детские загогулинки. Обычно педагоги подходят к предмету механически, но у них в школе рисование вел совсем молодой учитель, недавний выпускник Строгановки. Он не успел еще растерять восторженную веру в Великое Искусство и старался разнообразить сухую школьную программу.
И вот в один из дней неуемный творческий энтузиазм Альберта Юрьевича, в народе - "Алика", натолкнул его на оригинальную идею. Сияющий, как новенький пятак, он влетел в класс сразу после звонка и с порога заявил...
– Сегодня мы будем рисовать портрет.
И когда с первой парты резонно спросили... "чей?", Альберт Юрьевич, словно только и ждал этого вопроса, ответил...
– Соседа по парте. Будем рисовать друг друга. Но показывать тому, кого рисуешь, нельзя, а то будет неинтересно. А как будет готово - сразу сдавайте мне.
– И мы так себя и не увидим?
– огорчился кто из девчонок.
– Увидите, - улыбнулся "Алик".
– Обязательно увидите. Лучшие портреты на следующем уроке я вывешу на доску, и мы все вместе попытаемся угадать, кто же на них нарисован.
Идея классу понравилась. Стулья выставили в проход между партами так, чтобы соседи оказались друг напротив друга, Альберт Юрьевич раздал бумагу - и понеслась. Стас тогда всю ее измучил - повернись, подними голову, улыбнись, не дергайся... Олеся надеялась, что выйдет нечто совсем уж шедевральное. И с нетерпением ждала следующего занятия. Но изо по расписанию было только раз в неделю, а терпения с каждым днем оставалось все меньше... она чуть не довела несчастного Стаса до белого каления, требуя описать, что же он там такое изобразил. Он только загадочно улыбался... "увидишь".
Увидела. Лучше б не видела, в самом деле - хорошо сил хватило не расплакаться.
Кто из нас, положа руку на сердце, может честно сказать, что в двенадцать лет умел хорошо рисовать? Никто, кроме разве что единиц, из породы будущих гениев, с рождения наделенных немерянным талантом. Только такие обычно не учатся в простых школах, они с первого класса нацелены на художественные салоны и персональные выставки. Стас, конечно, ничем таким не выделялся. И понимая это, он, чтобы добиться максимальной похожести, старательно перерисовал все мельчайшие черточки ее лица. Ну, и естественно, все родинки, прыщики и даже зияющую дырку на месте выпавшего недавно молочного зуба.
Ужас! Вышло как в песне - "я помню все твои трещинки, а-а-а..." Конечно, ее сразу узнали...
– Смотрите, а это Олеська! Ну, точно!
Много позже она поняла, что Стас и в мыслях не имел ее обидеть. Просто он не понимал еще тогда, что женщину никогда не следует изображать такой, какой она есть на самом деле. Ведь, если разобраться, портрет - это тоже своего рода комплимент...
Олеся в расстроенных чувствах сорвала рисунок, раздраконила его на мелкие кусочки и две недели потом со Стасом не разговаривала. Бедняга не понимал за что ему такое наказание, то и дело пытался помириться, но Олеся оставалась непреклонна. Лишь когда Стас пообещал ей, что вырастет, станет художником и нарисует сто тысяч ее портретов в миллион раз лучше первого, она снизошла. С тех пор они не ссорились никогда.