Три повести
Шрифт:
— Каждый нанай должен быть готов к обороне, — сказал Бельды. — На Уссури на одном берегу наши люди живут, на другом берегу живут чужие люди. Каждый день какие-нибудь чужие люди могут пробраться на нашу сторону. Чужие люди в Маньчжурии делают сейчас совсем худо другим. Японских начальников и солдат нанайские охотники на Уссури и Амуре должны помнить. — Актанка кивнул головой: очень хорошо нанайские охотники помнили японцев. — Теперь вопрос обороны. Что нанайские люди могут сделать, если худые люди нападут? Охотник может стрелять. Хорошо. Наверное нанайские охотники лучше других могли бы сдать норму на хорошего стрелка. Будет совсем хорошо, если молодые охотники тоже запишутся на соревнование. — Все молодые охотники хотели записаться на соревнование. — Хорошо. Но это еще не все.
Актанка слушал и кивал головой. Он хотел дополнить речь Бельды.
Если колхоз выходит на одно из первых мест по выполнению плана, то он должен не отставать и по обороне. Недавно из Хабаровска опять передавали по радио, что японские люди перебрались на нашу сторону и начали бой. Японские люди, разные другие люди могут начать на Амуре войну. Что тогда должен делать нанай? Вот он, Актанка, и Заксор, и Киле — все старшие могут рассказать, как были японские люди на Уссури. Его, Актанку, били ружьем по спине, потом японский начальник ударил его саблей по голове — вот след, можно видеть.
И он наклонил свою голову и показал след от сабли. Пусть Заксор сейчас расскажет, как они спасали от японских людей Дементьева. Раньше что имели нанайские люди? Купцы приходили, всё отнимали. Купцы обманывали нанайского человека. Сейчас школа есть. Молоко есть в колхозе. Рыба есть, для всех хватит. Рыбаксоюз помогает. Нанайский человек пропасть не может. Это много лет не все понимали. Были такие — думали; как нанай прежде жил, пусть так живет. Перминка шаманил, Мокона шаманил — для них лучше, когда нанайский народ темный, тогда шаман старший человек, самый главный. Теперь светло кругом стало, все видеть можно. Куда Перминка вел — тоже видеть можно. Перминка человеку, который пришел из Маньчжурии и песни собирал и в колхоз уговаривал не идти, — Перминка ему первый помощник был. Теперь все видно стало. Если он не так говорит, пускай другой скажет.
Но все сказали:
— Все верно говоришь!
— Если верно говорю, пусть Бельды дальше насчет обороны скажет.
Но Бельды перебил Заксор. Он раньше хотел сказать по порядку. Все замолчали и стали смотреть на него. Он почувствовал, как быстро вдруг стучит его сердце.
— Дементьев — друг нанайских людей. Давно стал другом. Еще когда японские люди были на Уссури, стал другом. — Он поднял руку, потом опустил ее. — Теперь идет вода. Пускай нанайские люди тоже помогают немного. Москва далеко, тысячу солнц, наверное, надо идти до Москвы. Если какой нанай пойдет в Москву, пускай скажет: нанайские люди живые стали. Нанайские люди, и удэ, и гиляцкие люди, и все люди, которые живут на Амуре, и на Уссури, и на Бикине, и на Даубихе, и на всех реках живут до самого моря, — все живые стали. Вот. Я сказал.
Он дышал так, как будто бежал издалека или поднимался на сопку.
— Все верно, — сказал Актанка. — Имеет слово Бельды по порядку. Сначала запишем вопрос обороны в протокол. Пускай пишет Бельды. Слушали насчет сдачи нормы. Постановили: сдать норму всем молодым охотникам. Пускай кто хочет записаться, скажут имена.
Все стали произносить свои имена. Бельды записывал.
— Хорошо. Второе дело насчет обороны: провести собрание женской секции. Почему Дуся Пассар может иметь значок ворошиловского стрелка, а другие не могут?
Это было горячее совещание. Насчет обороны колхоз тоже не останется на последнем месте. Теперь в школе учатся физкультуре и сдают нормы. Ворошиловский стрелок также и хороший охотник, и это тоже нужно колхозу для подготовки молодежи. Потом от вопросов обороны перешли к вопросам предстоящей охоты. Актанка доложил план заготовок, присланный Охотсоюзом. Тут начались споры. Споры шли о белке. По одним приметам, белка не пойдет в этом году по кормовым лесам. Ореха родилось много на месте, и ей незачем кочевать. Но были и другие приметы: зима начинается рано,
Только к вечеру кончилось совещание. Актанка был утомлен, но доволен. Жил и шумел колхоз, и совещание было бурное. А раз все так, значит, все идет своим правильным путем и колхоз занятого места не уступит. Трудно он занимал это место. Очень много сил было против. Много стариков было против. Еще разные люди тоже вели агитацию, теперь это ясно. Но вот второй год колхоз выполняет план, и есть уже люди, которым можно доверить дело. Молодые тоже выросли, стали помощниками. Все идет вперед, а раз пошла вода вперед, никто повернуть ее назад не сможет. Теперь можно отдохнуть на канах, выкурить трубочку и рассказать старухе о всех новостях, какие полагается знать женщине. Охотничьи дела — особые, и о них женщине много не расскажешь. С Амура дул ветер, и острым охотничьим нюхом чувствовал Актанка приближение зимы.
Он вернулся домой, прилег отдохнуть на каны и поделился новостями со старухой и с женами сыновей.
Все в классе прибрано, и дети сидят на своих местах, все тридцать шесть человек — мальчиков и девочек. Один букварь полагается на двоих, и на каждой парте раскрыта книга. Осень уже оборвала листья на деревьях, и дубки за окном стоят голые. Теперь по утрам можно увидеть снег на далеких сопках.
Скоро первое сало поплывет по Амуру, начнется зима. Все в школе готово для зимних занятий. За лето отремонтировали крышу, поправили парты; прислали учебные пособия и тетради. Новенький русский букварь лежит перед школьниками. Уже прошли в нем все начальные простые слова, и теперь дети читают и составляют фразы. Столик учительницы стоит перед партами, и отсюда видно, кто и как ведет себя за уроком. Два мальчика из соседнего стойбища ссорятся из-за перьев, и их пришлось рассадить. Девочки имеют привычку охорашивать друг дружку гребенкой. Это тоже не годится во время урока. Теперь диктант состоит уже не из коротких односложных слов, дети пишут целые фразы. Некоторые из них еще год назад не видели ни карандашей, ни тетрадей. Этих детей привезли из самых глухих стойбищ, находящихся где-то в стороне на протоке.
— Тихо! — говорит Аниська. Становится тихо. Все смотрят на нее. — Пусть читает Уку, — говорит Аниська.
Девочка встает с последней парты и берет книжку. Халатик на девочке — татуо — аккуратный, и черные ее волосы поддерживает круглая гребенка.
— «В нашей школе библиотека есть, — начинает читать Уку. — В библиотеке много книг есть. Учиться кончив, Онгачи в библиотеку книгу взять отправился, чтобы читать. Онгачи вечером взятую книгу семье всей, вокруг стола севшей, читал. Ту читавшуюся книгу семья с большим интересом слушала» [32] .
32
Так в дословном переводе располагаются слова на нанайском языке. В соответствии с этим привычным для нанайцев расположением составляются книги для первого чтения.
Голос у девочки звонкий, и читает она чуть запинаясь. Аниська стоит у стола и слушает.
— Хорошо. Садись, — говорит она. — Теперь пусть продолжает Киксо.
Она идет к его парте и показывает, какой отрывок он должен прочесть. Киксо — сын Самара, бригадира по лову. Киксо — пионер, и красный галстук повязан вокруг его шеи. Почти у каждого в классе повязан пионерский галстук, и только новенькие в младших классах еще ходят без него. Киксо читает отрывок. Недавно он выступал в радиостудии с чтением стихов, и читает он громко и свободно.