Три секунды
Шрифт:
— Я…
— Отвечайте мне сейчас. Или, Ульрика, я появлюсь у вас через пару суток. Столько времени мне понадобится, чтобы добыть судебный ордер.
Вдох-выдох, глубоко. Женщина больше не пыталась сдерживать дыхание.
— Вильсон.
— Вильсон?
— Ваш коллега. Поговорите с ним.
Чувство больше не было просто чувством.
Теперь Гренс точно знал: в этом деле что-то не так.
Он лежал на коричневом вельветовом диване. Прошло полчаса; комиссар честно старался, он закрывал глаза и расслаблял мышцы, но сна не было ни в одном глазу. И тогда он начал.
Я не понимаю.
Заключенный снова встал у него перед глазами — как тогда, в окне мастерской.
Почему ты хотел умереть?
Лицо в профиль.
Если ты мог слышать нас (а Стернер в этом уверен), если то, что мы нашли на башне и что лежит в меня на столе, — работающий приемник, то почему, черт тебя возьми, ты дважды дал себе отсрочку, а на третий раз все-таки решил встретить свою смерть?
Все это время Хоффманн точно знал, что его видят.
Ты все решил, но тебе не хватало духу?
Тогда откуда у тебя взялось мужество не отступить и умереть?
И почему ты для верности устроил так, чтобы после выстрела тебя разорвало на куски?
— Спишь?
В дверь постучали, и в кабинет просунулась голова Херманссон.
— Да не особенно.
Гренс поднялся. Он обрадовался Мариане, он часто радовался ее приходу. Мариана присела рядом с ним на диван, с папкой в руках.
— Я закончила собирать материал по убийству на Вестманнагатан. И уверена, что прокурор не сочтет это убийство делом первостепенной важности. Так что все, следствию конец.
Гренс вздохнул:
— Это все… дьявольски странно. Если мы отступимся… это будет мое третье нераскрытое дело с тех пор, как я работаю в полиции.
— Третье?
— Одно — в начале восьмидесятых. Труп изрубили на части. Его нашли неподалеку от Кастельхольмена какие-то рыбаки, они проверяли сети. Одно — всего две зимы назад. Женщина заблудилась в системе подземных ходов под больницей. Ее нашли с лицом объеденным крысами. — Он легонько хлопнул ладонью по папке. — Сдал я, что ли? Или это жизнь стала такой сложной?
Херманссон смотрела на шефа улыбаясь.
— Эверт!
— Что?
— Сколько времени ты здесь работаешь? Точно?
— Ты же знаешь.
— Сколько?
— Ну… когда я начал, ты еще не родилась. Тридцать пять лет.
— И сколько убийств ты расследовал?
— Тебе точное число?
— Да.
— Двести тринадцать.
— Двести тринадцать?
— Вместе с этим.
Она снова улыбнулась.
— Тридцать пять лет. Двести тринадцать убийств. Из которых три — не раскрыты.
Гренс не ответил. Вопросов больше не было.
— По одному на каждые двенадцать лет, Эверт. Не знаю, как тебе такая статистика. По-моему, результат вполне удовлетворительный.
Гренс искоса взглянул на нее. Иногда он думал об этом. Ведь он знал. Если бы у него был сын или дочь.
Они были бы примерно как она.
— Еще что-нибудь?
Мариана открыла папку, вынула самый последний файл.
— Два вопроса.
Вытащила из сопротивляющегося пластика два листа бумаги.
— Ты просил составить список исходящих звонков, сделанных из Аспсосской тюрьмы, между без пятнадцати девять и без пятнадцати десять утра и между половиной второго и половиной третьего дня.
Аккуратные колонки: цифры слева, имена и фамилии — справа.
— Тридцать два звонка. Несмотря на приказ об ограничении на исходящие звонки из тюрьмы.
Херманссон провела пальцем по длинному ряду цифр.
— Я исключила тридцать звонков. Одиннадцать — это служащие звонили своим близким, беспокоились или предупреждали, что будут дома поздно. Восемь — нам, в полицию, в Аспсосский округ или в городскую полицию Стокгольма. Три — в пенитенциарную службу в Норрчёпинге. Четыре — родственникам заключенных, которые ехали на плановое свидание, их попросили выбрать другое время. И… — Она посмотрела на комиссара. — Четыре звонка — в крупные ежедневные газеты, на номера, по которым принимают информацию от граждан.
Гренс покачал головой.
— Обычно столько звонков и бывает. Насчет газет — что, наши же коллеги туда и звонили?
Херманссон усмехнулась.
— По мнению канцлера юстиции, твой вопрос подпадает под категорию «отслеживание источников». По-моему, за это дают реальный срок.
— Значит, коллеги.
Мариана стала читать дальше.
— Я проверила все. И получила тридцать вполне правдоподобных объяснений.
Она провела пальцем по нижним строчкам колонок.
— Остаются два звонка. Один — утром, в девять двадцать три, один — после обеда, в два двенадцать. Звонки сделаны из Аспсосской тюрьмы на номер, принадлежащий отделению компании «Эрикссон» в Вестберге.
Следующий файл, исписанные от руки листочки блокнота.
— Я их проверила. Если верить отделу кадров «Эрикссона», номер принадлежит сотруднице по имени Софья Хоффманн.
Гренс кашлянул.
— Хоффманн.
— Замужем за Питом Хоффманном.
Мариана перевернула бумажку. Еще написанное от руки.
— Я проверила ее личную информацию. Софья Хоффманн проживает на Стокрусвэген, в Эншеде. Полное название предприятия — акционерное общество «Эрикссон Интерпрайз». По словам работодателя, Софья Хоффманн исчезла с рабочего места вчера незадолго до обеда.
— Когда происходила операция с заложниками.
— Да.
— Между двумя звонками.
— Да.
Эверт поднялся с мягкого дивана и распрямил больную спину, а Херманссон тем временем достала еще одну бумажку.