Три сердца, две сабли
Шрифт:
– О да, мой «однополчанин» несомненно справится, в сообразительности ему не откажешь, – осмелился и я улыбнуться в ответ, не уставая поражаться врожденной ли отваге молодой девицы, способной с улыбкой смотреть смерти прямо в темные ее глазницы. – А в каком состоянии, позвольте узнать, пребывает сейчас ваш батюшка?
– Несколько лучше, – чуть нахмурившись, ответила Полина Аристарховна. – Но не настолько, чтобы командовать обороной. Увы, я бы в сей час предпочла бы даже, чтобы он был менее подвижен. Опасаюсь, как бы он, подобно вашему другу, не вылез под пули, еще худо соображая, что происходит и кто в доме.
– В таком случае предлагаю следующую поправку к вашей необыкновенной тактике, – поспешил высказать я и свой замысел, к коему, поостыв после первой сшибки, стал склоняться более, нежели к встрече неприятеля огнем разом из всех «бойниц». – Вдруг ваша партизанская партия не успеет подойти, как озлобленные егеря уже нагрянут? Полагаю, даже если они заподозрят неладное, у них все же не будет полной уверенности в том, что с их командиром разделались не мифические партизаны. Без капитана и предводителя шайки кто они теперь? А я в их глазах офицер и императорский порученец… Видом, по меньшей мере. Уверен, что смогу провести их всех, заговорю им зубы, подчиню их своей воле на время – то самое время, кое необходимо выиграть. Встречу их открыто и, можно сказать, с участием у дверей дома. Маневр рискованный, но свеч стоит.
Сей план Полина Аристарховна приняла без обиняков, чему я был несказанно рад. Успели мы еще составить ополчение всего из двух слуг, у коих коленки при выстрелах не дрогнули бы в первый же миг, прочую никчемную дворню отправили в лес, сами же зарядили все ружья и пистолеты… О, как хотелось мне возыметь власть и над Полиной Аристарховной, и саму ее тоже спровадить подальше от дома... но, признаюсь, я и заикнуться о том боялся, полагая итог уговоров прямо противоположным: барышня движением крепкой руки отстранит меня прочь и ну как выйдет сама навстречу врагу! Ведь опыт такой она уже имела, и весьма успешный. Ее уж не остановить, коли решит по-своему.
– Ежели они вам не поверят, а то будет видно издали, мы их и так уговорим, – решительно «успокоила» меня хозяйка. – У нас двенадцать зарядов. Уверяю вас, ни один не пропадет втуне.
Я и не сомневался… и невольно совершил в уме новое вычитание: семнадцать минус двенадцать… всего пяток в остатке! С ними, пожалуй, я и сам справлюсь, коли удачно начну. Согласись, любезный читатель, под участливым взором Прекрасной Дамы драться с пятерыми – сущий пустяк!
– Вы забываете еще один заряд – мой, – с улыбкой указал я и на свой пистолет. – Да еще сабля добрая при мне. Уже и не знаю, что останется на закуску вашей партизанской армии? Разве что объедки с господского стола.
Полина Аристарховна с такой нежданной теплотой улыбнулась мне, что сердце мое растаяло и решился я было на самый отчаянный комплимент… но именно в сей миг донесся до наших ушей дальний стук копыт.
– Вот они! – воскликнул я.
– С Богом! – перекрестила меня барышня.
…И тотчас сама перекрестилась.
Теперь уж точно сам черт мне был не страшен!
– Не поминайте лихом, коли что, Полина Аристарховна! – крикнул я, уже слетая вниз по лестнице.
– Вы живой куда нужнее! Всей России… и мне тоже! – прокричала вослед она, воодушевив меня на самый невероятный подвиг.
Я нарочно распахнул двери дома настежь и стал спускаться с крыльца навстречу возвращавшимся егерям неторопливым, важным шагом. Речей вкрадчивых да обманных я не готовил: надеялся, что в столь опасную минуту Бог не оставит меня, тем более молитвами Полины Аристарховны, и вложит в уста нужные слова.
Двое конных егерей, оторвавшись от остальных и ускакав вперед авангардом, первыми заехали на мост – то шум от них мы услыхали наверху. Теперь они пытливо шарили глазами по двору, по службам, стараясь догадаться, не ждет ли их здесь засада.
Увидев меня, они явно успокоились. Один, осадив коня и сдав назад, развернулся и ускакал к своим, другой остался на мосту дожидаться. Я сбавил шаг, решив не отходить от дверей слишком далеко.
Партия показалась. Верховых была дюжина без одного, остальные шли пешими, ведя в поводу своих коней, у коих через седла были перекинуты тела убитых. Первым везли капитана…
Воспользовавшись тем, что дозорный развернулся в седле и глядит теперь на своих, я и сам отвернулся, думая окинуть взором окна, дать бодрящий знак Полине Аристарховне… да и заручиться ее участливым взором.
И застыл в ужасе!
Одно окно было наполовину раскрыто, и в нем стоял в неизменном халате своем хозяин усадьбы… но не просто любопытствовал, а держал в здоровой руке ружье! Я и рта раскрыть не успел, как матерый охотник плавно поднял ружье и, не удерживая его долго на весу, нажал на курок.
Грохнул выстрел! Я развернулся волчком… и увидал, как дозорный не торопясь валится с седла на мост. Конь его, встревоженный гулким раскатом, отраженным стенами служб, попятился и потащил седока за ногу, утопленную в стремени.
«Шестнадцать!» – невольно подумал я.
Тотчас же треснуло несколько выстрелов.
Я бросился назад – в распахнутые двери дома. Лихорадочные мысли скакали у меня в голове: «Выживший из ума хозяин дома… Может, уже убит. А я тут ни при чем! Я императорский порученец, и я кинулся его усмирить… Значит, еще не все потеряно».
Но ясно было, что потеряно немало: если не все, то – надежда на мирные уговоры. Теперь мародеры точно разгромят усадьбу, и мне оказаться в стороне уже невозможно… Но каков оказался старый несчастный паралитик!
К его боевой позиции я поспел как раз следом за дочерью его. Полина Аристарховна уже обезоружила отца, угомонила его и укладывала в постель. Журить его было никакого толку: он восторженно лепетал нелепицу и хвалился, что, коли не маршала, так генерала точно «как вальдшнепа снял». Оставленную при нем крепкую и дородную сиделку тоже ругать не приходилось: с нее еще бледность не слетела после того, как барин грозился и ее, «как вальдшнепа», коли мешаться вздумает.
– Ах, как мой батюшка всех нас подвёл! – сокрушалась Полина Аристарховна.