Три сердца
Шрифт:
Спустя четверть часа Янова опять постучала в дверь.
— Уже есть ответ?
— Ответа не будет, — ответил он, не оборачиваясь.
Что он мог ответить? Разве что не верил ни минуты, ни мгновения этому письму. Не знал он и не догадывался, чем руководствовалась Кейт, когда писала его.
Вначале он подумал, что Кейт, вернувшись домой, рассказала мужу правду, признавшись, что любит другого и хочет развестись. Возможно, под давлением Гого она уступила и под его диктовку написала письмо.
В то же время, с другой стороны, он не мог допустить,
«Тогда зачем она написала неправду?»
Самые невероятные предположения проносились в его голове. В конце концов, он пришел к выводу, что должно было произойти что-то неординарное или Гого шантажирует ее какой-то только ему известной тайной. В любом случае он не собирался выполнять желание Кейт. Он должен увидеть ее, поговорить с ней. У него не было сомнений, что он сможет убедить ее.
Около полудня Роджер позвонил ей. В трубке послышался голос Марыни.
— Это Тынецкий, я могу попросить пани?
— Сейчас посмотрю.
Через минуту служанка вернулась.
— Пани просила сказать, что ей нездоровится. Она в постели.
— Я надеюсь, что ничего серьезного? — забеспокоился он.
— Нет, мне кажется, нет. Утром она даже вставала, но какая-то бледная и измученная.
— Марыня, спроси, можно ли мне навестить ее и когда, — решился Роджер.
— Пани благодарит, — доложила Марыня спустя некоторое время, — но решительно просит не утруждать себя визитом, потому что она никого не принимает.
— Я желаю ей скорейшего выздоровления и позвоню завтра.
Но не прошло и часа, как он позвонил снова.
— Пан дома? — спросил он.
— Да, он дома.
— Скажи, что просит Тынецкий.
Голос Гого звучал тихо и настороженно.
— День добрый.
— У меня к вам просьба: не уделите ли мне час своего времени, я бы хотел поговорить с вами о делах, важных для нас обоих.
Гого ответил не сразу.
— Я, конечно, готов, хотя был бы благодарен, если этот разговор можно было бы перенести на другой день.
— И все-таки, если бы вы встретились со мной сегодня, я был бы вам весьма признателен, — настаивал Тынецкий.
— Весьма сожалею, но… — колебался Гого, — уж если это так необходимо…
— Спасибо. Так во сколько и где?
Гого предложил встретиться в маленькой кондитерской в семь часов вечера на улице Вильчей.
Он специально договорился на вечернее время, потому что еще теплилась надежда помириться до того с Кейт. Он, конечно, догадался, о чем Тынецкий хочет с ним говорить, и предвидел, что услышит предложение о разводе в качестве дальнейшей выплаты пенсии. Гого был готов решительно отказаться от такого компромисса и уже мысленно выстраивал ответ.
«Нет, пан граф, вы ошиблись, обвиняя меня в подлости. Я не хочу давать моральной оценки такого условия. Какими бы причинами вы не руководствовались, по моему мнению, это не оправдывает попытки достичь цели с помощью угроз подобного рода».
И еще более резко и благородно.
«Ваш ультиматум, пан граф, превышает границы моих моральных понятий. Неужели вы действительно не считаете меня джентльменом, если могли предположить, что угрозой лишить денег вы заставите меня отказаться от женщины, которую люблю?»
Или еще иначе.
«Ваш ультиматум — шантаж. В ответ я могу лишь попрощаться с вами и попросить, чтобы вы считали наше знакомство завершенным».
Однако задумавшись, Гого признал, что так категорично решать дела не следует, тогда не останется уже никакой надежды на получение пенсии. Пожалуй, нужно осторожными словами объяснить Тынецкому, что его предложение неделикатное и нечестное, и склонить его к добровольному отказу от ультимативного требования и тем самым усилить по отношению к нему свою позицию.
В действительности Гого не знал, что решила Кейт, не мог надеяться, что она не будет требовать развод и согласится жить с ним, но в любом случае отказ от пенсии был бы бессмысленным легкомыслием.
Когда в обеденное время, садясь к столу, он увидел только один прибор, то спросил:
— Пани обедает в своей комнате?
— Пани плохо чувствует себя, — ответила Марыня, — и вообще не хочет есть.
— Спроси у пани, можно ли войти.
Служанка пожала плечами.
— И спрашивать нечего. Пани сказала, чтобы никто не входил.
Подумав, Гого решил написать ей записку.
«Мне звонил Тынецкий с просьбой о встрече. Пойду в семь. Так как не трудно догадаться, о чем он хочет говорить, а я не знаю, будет ли он говорить от своего имени или у него есть твое согласие, прошу позволить мне зайти на несколько минут. Гого.»
Он вложил записку в конверт и послал Марыню к Кейт. Ее возвращения он ожидал довольно долго и уже начал нервничать, когда служанка вернулась с запиской.
Кейт писала:
«Ни пана Тынецкого, ни кого бы то ни было другого я не уполномочивала вести переговоры от моего имени и касающиеся моих личных дел. Если кто-нибудь будет утверждать, что у него есть какие-то права относительно меня, он сознательно будет говорить неправду. Кейт.»
Тон этой записки привел Гого в изумление. Из нее было совершенно ясно, что с Тынецким, по крайней мере, ее не связывают никакие чувства. Если осознанно она написала после его фамилии «никого другого», то, значит, хотела таким образом подчеркнуть, что не выделяет его среди других. В таком случае вчерашние подозрения не имели никаких оснований? Тогда Кейт не была с Тынецким, потому что Гого ни на минуту не допускал мысли, что Кейт могла сблизиться с каким-нибудь мужчиной, не питая к нему серьезных чувств и не собираясь разводиться с ним. Кейт и мимолетный роман, даже Кейт и флирт казались просто несовместимыми и противоестественными.