Три сестры. Анна
Шрифт:
Нас всех проверяли. И по много раз. Многое тайное становилось явным. Как, например, грандиозная афeра моего отца по смене фамилии и национальности заодно. Был еврей, стал русским.
Были у нас и поощрения. Нематериальные, потому что такие вещи могли стать ниточкой, что приведёт к провалу.
– Анна, вас очень хвалят педагоги. Отмечают прилежность и старательность, нацеленность на результат.
– Пригласили и меня в кабинет того, кого мы просто называли старшим.
– Вы не раз в личных беседах высказывали желание, узнать как погиб ваш отец. Папка на столе. У вас полчаса.
Дважды повторять
Сознательно или нет, но авиацией немцев не было сообщено, что вагоны идут под красным крестом. Шла эвакуация раненных из полевых госпиталей. Тяжёлые бои, когда каждый населённый пункт переходил из рук в руки несколько раз за неделю, шли с семнадцатого февраля, когда начался немецкий контрудар.
На большом железнодорожном перегоне, вагоны с ранеными стояли на запасных путях, уступая дорогу составам с подкреплениями. Поэтому те, кто только шёл для усиления, выходили из под удара авиации. И скорее всего, отец добрался бы до боёв за Харьков.
Но он и ещё один из его сослуживцев, воспользовались тем, что поезд ещё не набрал максимальную скорость, спрыгнули с поезда. Пригибаясь, они побежали к зенитному орудию, команда которого пострадала в самом начале налёта. Многие свидетельствовали, что видели, что из того зенитного орудия, куда побежали отец с другим бойцом, был сбит заходящий на сброс авиабомб самолёт.
Тот налёт, настолько рядовой, что даже не упоминался в больших сводках, был отбит. Немецкие самолёты отступили с большими потерями. Подкрепление на фронт ушло вовремя, и почти половину вагонов с ранеными смогли спасти. Эту возможность оплатили своим героизмом и своими жизнями бойцы противовоздушной обороны. Это они, не смотря на ад, начавшийся вокруг, наводили орудия, заряжали и давали команду открыть огонь. В том числе и мой отец. Он погиб уже в конце. Рваная осколочная рана брюшной полости.
Закончив читать, я подняла лицо к потолку, удерживая слeзы.
– А говорят... Дважды в одно и то же место не попадает, - произнесла я.
– У отца было тяжёлое ранение живота ещё в прошлую войну.
– М-да...
– смотрел старший в окно.
– И какой идиот определил опытного артиллериста в стрелки?
– Война?
– предположила я.
– Война, - прозвучало задумчивое в ответ.
Потом была переброска в несколько этапов. Сначала это были земли Мекленбург и Передняя Померания. И только полгода спустя, когда я освоилась, и моя легенда ожила и стала объёмной, обзаведясь подлинными документами, я оказалась в Берлине. Скромная дальняя
Аптека располагалась в старом центре Берлина, клиентура почти вся была давняя. Большинство состояло из служащих рейхстага среднего звена. Начальство нам здесь было ни к чему. А тётушка так переживала за племянников, что были где-то на фронте!
Через эту же аптеку передавали сведения и куда более важные. Были и условные знаки, предупреждающие о важном визите или о том, чтобы замерли и были сверхосторожны. Потерять такой пункт, как эта аптека, разведсеть не могла. Чтобы не пропустить эти сигналы, я приобрела привычку прогуливаться по небольшому парку, подолгу стоять на каменном мостике над небольшим каналом, и обязательно выпивать чашечку кофе с корицей со сладкими завитушками в небольшой пекарне на той стороне парка.
Такой ежевечерний променад фройляйн из хорошей семьи.
– Фройляйн, фройляйн, подождите!
– догнал меня как-то молодой человек.
– Гер???
– с явным вопросом ответила я.
– Гер Эрих Дартманн, - представился он.
– Простите, наблюдаю за вами третий день... Сегодня решил догнать.
– Странное желание, гер Эрих.
– Поправила я кожаную перчатку на руке.
– Позвольте, я вас провожу. Ну, сразу после того, как узнаю ваше имя.
– Улыбался мне светловолосый и голубоглазый молодой человек в штатском.
Роста он был не слишком высокого, чуть выше меня, а при моих ста семидесяти сантиметрах роста и невысоком каблучке, рост для мужчины выходил средний.
– Прошу меня извинить, но дорога достаточно освещена, а моя тётя не будет рада подобной ситуации.
– Строго добавила я.
– Фройляйн, прошу, не лишайте меня шанса! И потом, если кто-то решит напасть на вас, я смогу показать себя рыцарем, и возможно заслужу вашу улыбку!
– широко и открыто улыбался молодой человек.
– Вот вы так удивительно улыбались за столиком, когда угощались кофе с корицей! А запах корицы, между прочим, более навязчив, чем я.
– Он навязчив с моего согласия, а вы просто мешаете мне пройти, - чуть прищурила глаза я, позволяя неожиданному собеседнику понять, что начинаю раздражаться.
– Простите, - сделал шаг в сторону гер, освобождая мне дорогу.
Но на этом встречи не закончились. Новый знакомый оказывался за соседним столиком в пекарне. Неожиданно прогуливался тем же маршрутом, что и я. Даже умудрился заявиться в аптеку с жалобами на самочувствие.
– Душа болит, фройляйн Анна, - показал он, что уже успел собрать обо мне информацию.
– Скажите, это из-за моего роста?
– Причём тут рост, гер?
– вздохнула я, хотя на самом деле, настойчивость мужчины была приятна.
– Ну, скажу прямо, я не самый высокий парень среди своих друзей. Да и мои друзья из-за этого меня называют "чёртом".- Состроил жалобную мордашку гер Эрих.
– Чeрт значит? И у вас болит душа? А вам не кажется, гер Эрих, что это понятия несовместимые?
– не поддавалась я.
– Вот видите, жестокая фройляйн, вы пробудили душу даже у чёрта. И она теперь болит, - добавил он ко всему своему обаянию ещё и улыбку, которой явно привык пользоваться, как тараном при взятии особо неприступных крепостей.