Три смерти Бена Бакстера
Шрифт:
– Ты не в таком состоянии, чтобы с кем-то встречаться, - настаивал голос.
– Ступай домой, прими что-нибудь, постарайся уснуть и прийти в себя.
– Но что случилось, почему?
– Твой рассудок в опасности! Голос, который ты слышишь, - последняя судорожная попытка твоего разума сохранить равновесие. Это серьезное остережение. Бринн. Прислушайся к нему!
– Неправда!
– воскликнул Бринн.
– Я здоров! Я совершенно...
– Прошу прощения, - раздулся голос у самого его плеча. Бринн вскинулся, готовый дать отпор этой новой попытке
Бринн проглотил подступивший к горлу комок.
– Что-нибудь случилось, лейтенант?
– Сэр, официант и хозяин кафе уверяют, что вы говорите сами с собой и угрожаете насилием.
– Чушь какая!
– огрызнулся Бринн.
– Это верно! Верно! Ты сходишь с ума!
– взвизгнул у него в голове голос.
Бринн уставился на грузную фигуру полицейского: он, конечно, тоже слышал голос. Но лейтенант-нобиль, должно быть, ничего не слышал. Он все так же строго взирал на Бринна.
– Враки!
– сказал Бринн, уверенно отвергая показания какого-то лакея.
– Но я сам слышал!
– возразил лейтенант-нобиль.
– Видите ли, сэр, в чем дело, - начал Бринн, осторожно подыскивая слова.
– Я действительно...
– Пошли его к черту, Бринн!
– завопил голос.
– Какое право он имеет тебя допрашивать! Двинь ему в зубы! Дай как следует! Убей его! Сотри в порошок!
А Бринн продолжал, перекрывая этот галдеж в голове:
– Я действительно говорил сам с собой, лейтенант. У меня, видите ли, привычка думать вслух. Я таким образом лучше привожу свои мысли в порядок.
Лейтенант-нобиль слегка кивнул.
– Но вы угрожали насилием, сэр, без всякого повода!
– Без повода? А разве холодные яйца не повод, сэр? А подмоченные тосты и пролитый шоколад не повод, сэр?
– Яйца были горячие, - отозвался с безопасного расстояния официант.
– А я говорю - холодные, и дело с концом! Не заставите же вы меня спорить с лакеем!
– Вы абсолютно правы!
– подтвердил лейтенант-нобиль, кивая на сей раз в полную силу.
– Но я бы попросил вас, сэр, немного унять свой гнев, хоть вы и абсолютно правы. Чего можно ждать от простонародья?
– Еще бы!
– согласился Бринн.
– Кстати, сэр, я вижу пурпурную оторочку на ваших эполетах. Уж не в родстве ли вы с О'Доннелом из Лосиной Сторожки?
– Как же! Мой третий кузен по материнской линии.
– Теперь лейтенант-нобиль увидел восходящее солнце на груди у Бринна.
– Кстати, мой сын стажируется в юридической корпорации "Чемберлен-Холлс". Высокий малый, его зовут Кэллехен.
– Я запомню это имя, - обещал Бринн.
– Яйца были горячие!
– не унимался официант.
– С джентльменом лучше не спорить!
– оборвал его офицер.
– Это может вам дорого обойтись. Всего наилучшего, сэр!
– Лейтенант-нобиль козырнул Бринну и удалился.
Уплатив по счету, Бринн последовал за ним. Он, правда, оставил официанту щедрые чаевые, но про себя решил,
– Вот пройдоха!
– с досадой воскликнул Аауи, пряча в карман свой крохотный микрофон.
– А я было думал, что мы его прищучили.
– И прищучили б, когда бы он хоть немного сомневался в своем разуме. Что ж, перейдем к более решительным действиям. Снаряжение при вас?
Аауи вытащил из кармана две пары медных наручников и одну из них передал Битти.
– Смотрите не потеряйте, - предупредил он.
– Мы обещали вернуть их в Музей археологии.
– Совершенно верно. А что, пройдет сюда кулак? Да, да, вижу.
Они уплатили по счету и двинулись дальше.
Бринн решил побродить по набережной, чтобы восстановить душевное равновесие. Зрелище огромных судов, стоящих в гавани, всегда действовало на него умиротворяюще. Он размеренно шагал, стараясь осознать, что с ним происходит.
Эти голоса, звучащие в голове...
Может быть, он и в самом деле утратил власть над собой? Один из его дядей с материнской стороны провел последние годы в специальном санатории. Пресенильный психоз... Уж не действуют ли и в нем какие-то скрытые разрушительные силы?
Он остановился и стал глядеть на корабль-гигант. Надпись на носу гласила: "Тезей".
Куда эта махина держит путь? Возможно, что в Италию. И Бринн представил себе лазурное небо, щедрое солнце, вино и полный, блаженный отдых. Нет, это не для него! Изматывающая работа, постоянное напряжение всех душевных сил - такова доля, которую он сам избрал. Пусть это даже грозит его рассудку - он так и будет тащить свой груз, коченея под свинцово-серым нью-йоркским небом.
Но почему же, спрашивал он себя. Он человек обеспеченный. Дело его само о себе позаботится. Что мешает ему сесть на пароход и, стряхнув все заботы, провести год под южным солнцем?
Радостное возбуждение охватило его при мысли, что ничто этому не мешает. Он сам себе хозяин, у него есть мужество и сила воли. Если у него хватило духу создать такое предприятие, то хватит и на то, чтобы от него отказаться, сбросить все с плеч и уехать не оглядываясь. К черту Бакстера, говорил он себе.
Душевное здоровье - вот что всего важнее! Он сядет на пароход сейчас же, сию минуту, а с дороги пошлет компаньонам телеграмму, где им все...
По пустынной улице приближались к нему двое прохожих. Одного он узнал по золотисто-смуглой коже и характерным чертам полинезийца.
– Мистер Бринн?
– обратился к нему другой, мускулистый мужчина с копной рыжеватых волос.
– Что вам угодно?
– спросил Бринн.
Но тут полинезиец без предупреждения обхватил его обеими руками, пригвоздив к месту, а рыжеволосый сбоку огрел кулаком, в котором поблескивало что-то металлическое. Взвинченные нервы Бринна реагировали с молниеносной быстротой. Недаром во время Второго мирового крестового похода он служил в неистовых рыцарях. Еще и теперь, много лет спустя, у него безошибочно действовали рефлексы.