Три весны
Шрифт:
— В сорочке родился, — крикнул Сема, и его голос потерялся в грохоте разрыва. Мина шлепнулась в полуметре от траншеи, комья земли посыпались вниз.
— Работенка у нас ничего, только пыльная, — снова заговорил Сема.
— Это — вещь, — оценил Костя.
Из хода сообщения выскользнул Петер. Пилотка — поперек головы, от уха к уху. Утер рукавом гимнастерки раскрасневшееся мокрое лицо и сказал, с трудом переводя дыхание:
— А кого я сейчас видел! Ни за что не отгадаете.
Ребята пожали плечами. Костя спохватился:
— Алешу Колобова? Тоню?.. Стой-ка! Илью Туманова?
— Нет, — закачал головой Петер. — Я ходил в штаб дивизии. А там пополнение прибыло. И ко мне подскочил…
Снова рванула мина по соседству. Петер упал было на колени, но тут же сердито махнул рукой в сторону разрыва: шумят, мол, слова выговорить не дают.
— Ваську Панкова видел! — крикнул он. — Вот кого!
— Да ну!
— Вот вам и ну! Ему за попытку перейти границу червонец дали. Десять лет. Да заменили штрафной ротой. Он уже был ранен, искупил вину кровью, а теперь его в нашу дивизию.
— Надо же так! — удивился Костя.
— Я ему рассказал, где мы. Обещал прийти. И еще я ему сказал, чтобы он просился в нашу роту.
— Думаешь, пошлют? — спросил Сема.
— А чего не послать? Пошлют.
Костя встрепенулся:
— Эврика! Послушайте-ка, ребята:
Может, пока караулю В сердце желание жить, В Руре успели пулю И для меня отлить.Помолчали. Петер присел, заерзал и, устраиваясь поудобнее, мягко сказал:
— Грустный стих.
— Веселого в нем, конечно, мало, — согласился Костя. — Но ведь на войне иногда и убивают. Тоже надо учитывать.
— Убивают.
— И ранить запросто могут.
— Могут, — подтвердил Петер, — Но не это главное, Костя.
— А что же, по-твоему?
— Главное — не ныть.
— Ты прав, пожалуй, — сказал Костя и, немного помедлив, раздумчиво заключил: «Кричат в полночь телеги, словно распущены лебеди».
Обстрел продолжался.
В Красноярск Алеша попал летом сорок второго года. До этого он вместе с Ваньком служил в запасном полку под Новосибирском. Перед самой отправкой полка на фронт начальство отобрало бойцов, имеющих десятилетку, и послало в артучилище. Было обидно, что их увозят еще дальше в тыл. Алеша подавал командиру полка рапорт, чтобы разрешили ехать на передовую, но рапорт в штабе оставили без последствий. И вот — Красноярск.
— Начальству виднее, кому куда ехать. На то оно и начальство, — рассудил Ванек, которому было, пожалуй, все равно, где служить.
Поезд прибыл в Красноярск днем. Стояла жара, тяжелая, изнурительная.
Ребятам хотелось к реке, хоть разок нырнуть, а уж потом идти. Но встречавший команду щеголеватый капитан лениво процедил сквозь зубы:
— Отставить!
Отставили. Не допризывники — знали уже, что в армии не поспоришь. Оно ведь и правильно: дисциплина должна быть настоящей. Капитан повернулся на каблуках, звякнул шпорами, оглядывая пополнение.
— Разобраться по-трое. Подтянись!
— Это почему же по-трое? — раздался чей-то недоуменный голос.
— Вы в кавалерии.
— Как так, товарищ капитан? А нам говорили, что артучилище, — с простодушной улыбочкой проговорил Ванек.
— Вы будете во втором дивизионе. А второй дивизион готовит артиллеристов для кавалерии. Нужно выучиться ездить верхом, владеть клинком и так далее, — пояснял капитан, выравнивая строй.
Он хватал ребят за руку, за плечо, ставил на место. Быстро навел порядок, и колонна зашагала по прокаленным солнцем улицам.
Прибывших не держали в карантине ни одного часа. Их с ходу завернули в небольшую баньку, вымыли, прожарили одежду. И в тот же день поместили в казарму, распределив по взводам, которые уже занимались. Ванек и Алеша попали в шестьдесят второй взвод.
Командир взвода Лагущенко, невысокий, с девичьим румяным лицом шатен, строго сказал новичкам:
— Это вам не пехота. Значить, артиллерист должен быть подтянутым, разворотливым, исполнительным. Или он не артиллерист, а баба. Понятно?
— Так точно, товарищ лейтенант, — выпятив грудь, весело ответил Ванек.
— А почему несвежие подворотнички?
— Мы только с дороги, товарищ лейтенант, — сказал Алеша.
— Это — последнее вам замечание. Вы не из гражданки пришли, а из армии. Понятно?
— Понятно, товарищ лейтенант.
— Скажу помкомвзвода, чтоб закрепил за вами карабины. Значить, пока что устраивайтесь.
Алеша и Ванек получили в каптерке пахнущие прожаркой одеяла и простыни. Потом вместе с ватагой курсантов сходили на конюшню и там набили наволочки мягкой и упругой соломой. А когда вернулись в казарму, между ровными рядами двухъярусных коек их встретил сердитый помкомвзвода. Алеша так и застыл от удивления и забыл поприветствовать его.
— Вот здорово! — сказал, наконец, Алеша. — Я вас знаю! Вы — сержант Шашкин. Мы встречались в Ташкенте. Еще до войны.
Как же это давно было! А ведь войны прошло чуть больше года.
— Может быть, — произнес Шашкин, строго глядя на Алешу. — Но подойдите ко мне снова и доложите по форме.
Вот оно как. А ведь Алеша чуть было не бросился обнимать его.
— Товарищ сержант, рядовой Колобов прибыл в артучилище для дальнейшего прохождения службы.
— Отставить!
— Товарищ сержант…
Шашкин побагровел:
— Два наряда вне очереди! Повторите.
— Есть два наряда вне очереди.