Три весны

Чмыхало Анатолий

— И все-таки хочется поработать в Хакасии.

— Смотри, Алеша, как бы не прогадать. С тобой хочет познакомиться сам первый секретарь горкома… Может, тебе порядки редакционные не нравятся, так ты говори…

— Все мне нравится у вас, но… В общем, хочется поближе к деревне, я ведь крестьянский сын. Поеду не в Абакан, а в самый отдаленный район…

— Ты подумай-ка хорошенько.

— Ладно.

Мы посоветуемся, — пообещал Алеша.

В редакционной почте оказалось письмо от генерала Бабенко. Алеша вскрыл конверт. В нем был листок голубой трофейной бумаги, исписанный убористым, красивым почерком.

«Здравствуй, Алеша!

Долго размышлял я, посылать тебе письмо или нет. И решил послать, потому что ты парень добрый и честный, а я это ценю больше всего.

Дивизия наша за рубежом. Держу связь кое с кем из офицеров. А я сейчас начальником штаба в соединении, которым командует генерал Чалкин. Ты его знаешь. Неделю назад его вызывали в Ставку Верховного, и генерал вернулся из Москвы Героем Советского Союза.

Теперь о Наташе. Это — сильная и гордая натура. Больше всего ее оскорбляет жалость. Вот почему из госпиталя она не поехала домой, к отцу и матери. Живет в одном из маленьких городов на юге страны, а мальчонку Богдана, того сорванца, что рыскал по передовой, она усыновила. Специально ездила за ним под Луганск. Очень нежно к нему относится.

Тебя она очевидно, любит, но никогда вы не будете вместе. Она не захочет, чтобы ты связал с нею свою судьбу. Все дело в том, что у нее ампутировали ногу, и она ходит на костылях.

Желаю всего лучшего.

Бабенко».

Алеша ждал этого письма. Пусть теперь оно не имело для него прежнего значения, судьба Наташи была вовсе не безразлична ему. Он хотел бы, чтобы Наташа жила в счастье, если оно возможно для нее.

Едва Алеша дочитал письмо, как Василий Фокич позвал

его к телефону. Звонила Вера. В трубке зазвучал ее взволнованный голос. Она говорила о каком-то сюрпризе, который должен обрадовать Алешу. Вера сейчас же явится в редакцию. Только пусть Алеша не глядит в окна. А то будет совсем неинтересно.

Он терялся в догадках, что могла принести ему Вера, Скорее всего, что-нибудь узнала о театре. Или в краевой газете дали последний присланный из Хакасии очерк. Алеша еще не видел сегодняшнего «Красноярского рабочего», который в библиотеку приносят раньше. Но при чем здесь окно?

Он некоторое время читал гранки. Но Верин сюрприз не выходил из головы, и Алеша не утерпел: подошел к окну. И сразу же увидел Веру на тротуаре. У нее ничего не было в руках. Она шла одна.

Вера встретилась глазами с Алешей и смешливо погрозила ему пальцем. А потом он услышал стук каблучков на лестнице и пошел навстречу ей.

С Верой был пожилой мужчина в военной форме. Он бросился к ошеломленному Алеше и обнял его своей единственной рукой.

— Здравствуй, Колобов! Здравствуй!

У Алеши к горлу подкатил твердый комок. Алеша только и выговорил:

— Федор Ипатьевич…

— Я предвидела, что ты будешь шпионить за мною, потому-то и послала Федора Ипатьевича чуточку вперед, — сказала Вера. — Пойдемте-ка лучше в сад!

Когда они вышли на улицу, Федя с восхищением оглядел Алешу, задержал взгляд на тросточке:

— Ты ничего! А касаемо ран, так не очень уж сокрушайся. Бывает хуже. Это совсем не главное. Помнишь слова поэта? «Лучше прийти с пустым рукавом, чем с пустою душой». Превосходные слова! И в некотором роде я выполнил эти пожелания, — он покосился на то место, где прежде была левая рука.

— Я приглашала Федора Ипатьевича к нам, но ему нужно сегодня на рудник. Он к Петру Чалкину, — живо сказала Вера.

— Да, — подтвердил Федя. — Документики я подсобрал. Но прежде, чем посылать их, хочу поговорить с Петькой.

В саду они сели на старую скамейку, и Федя с усталым видом долго глядел на небо. Он о чем-то думал, и Вера с Алешей не мешали ему.