Три войны

Киреев Владимир Васильевич

Его мысли перебил Иван, толкнув локтем в бок:

– Я на такой телеге первый раз в жизни еду. Плавно, как на лодке по воде, а на нашей пока из дома до поля доедешь, все кишки растрясешь.

– А ты что, когда усаживались, не чухнул, что она на рессорах? Такие телеги у нас зовут тарантасами. Я в Мариинске видел такую.

– Об чем ты говоришь, я ничего не соображаю в этом деле.

– Значиться так, если Бог даст, доберусь до Черемушки, такой тарантас себе сделаю и тебя даже прокачу.

– Фсё Вася договорились, – засмеялся Иван, – царапая пальцами

лысую голову.

В комендатуре им выписали документы и отправили в пункт сбора пленных.

И через несколько дней, они уже ехали в поезде в новую Россию и не переставали, удивляться поступку Кшиштова – этого благородного человека.

В дороге узнали из газет, что в Германии произошла революция, в стране началась полнейшая анархия, германский император Вильгельм убит.

5

Дорога в Сибирь лежала через Москву. Сибиряки были наслышаны о столице, но наяву в ней ни разу не были. По приезду в Столицу, пленных направили в центральную коллегию по делам пленных и беженцев. Заполнили регистрационные карточки, получили денежное пособие. Комиссар, так называли человека в кожаной куртке и кожаной фуражке, над козырьком которой блестела красная звездочка, предложил Ивану лечь на несколько дней в распределительный госпиталь в Замосквореченском районе.

– Нет. Нет, – запротестовал тот. – Как же я без Васи, он домой поедет, а я тута отлеживаться буду?

– Таааак, и откуда же вы такие будете? – поинтересовался комиссар.– Внимательно оглядывая их.

– Томская губерния, Мариинский уезд, – отрапортовал Василий.

Комиссар задумался:

– Вы домой, наверное, еще не скоро попадете, – и поднявшись со стула вышел.

Василий пожал плечами, не понимая происходящего. Комиссар тут же вернулся и пояснил:

– Новониколаевск освободили от колчаковских войск, наша доблестная 5-я армия подходит к Красноярску. Так что ближайшим эшелоном отправим вас домой, ждите.

Выйдя из учреждения, они пошли по городским улицам, в надежде что-нибудь купить на гостинцы родным. В стране шла гражданская война, в Москве было много военных, с непонятными знаками различия. Улицы были завалены снегом, дворники подметали дворы, и больше ни до чего им не было дела. По Тверской, минуя сугробы грязного снега, степенно цокая копытами проезжали повозки с извозчиками. Им даже повезло увидеть диковину – легковой автомобиль, проезжавший мимо. Стоял февраль, морозы спали, но дули холодные ветра. Все население города страдало от голода и холода.

Продукты в магазинах отпускались по карточкам и то только тем, кто работал на предприятиях и в учреждениях. Один из солдат посоветовал сходить на «черный рынок», который располагался неподалеку и там купить подарки домочадцам.

– Эть там, наверное, все в три дорого? – спросил Василий.

– Конечно, не дешево.

– Тута мы все свои деньги спустим, – заволновался Иван. – Милостыню бы просить не пришлось в дороге?

Раздосадованный Василий, потрепав Ивана по плечу, сказал:

– Нас уже ничем не испугаешь, мы ко всему привычные, но

как ты гуторишь, чтобы не просить ради Христа, лучше пошли брат в барак, там хоть обедом накормят и спать есть где.

Долго ли ехали, коротко-ли, но все таки друзья-сослуживцы добрались до Мариинска в марте 1919 года. Над зданием вокзала развивался красный флаг.

Спросили у дежурного милиционера, как добраться до уездного исполнительного комитета.

– Вон идите по улице и там по правой стороне увидите красный флаг, так туда и заходите, – добродушно разъяснил он.

– Слышь Вася, – усмехнулся Иван, когда отошли от милиционера, – везде красные флаги. Уезжали на войну, царская власть была, а приехали, наша власть – крестьянская.

– Не крестьянская, а диктатуры пролетариата, – возразил тот.

– С чего ты взял?

– Так в газете было написано.

По городу сновали извозчики, многие дома были забиты досками. Грязный снег вперемежку с лошадиным пометом лежал на обочинах.

В комитете зарегистрировали теперь уже бывших военнопленных. Комиссар с худым и бледным лицом в выцветшем френче, поздравил их с возвращением на Родину и объявил, что с губернии поступило распоряжение об оказании содействия военнопленным по доставке до дома. Он надрывно откашлялся в кулак и продолжил:

– Согласно этому распоряжению, за счет военного ведомства вас бесплатно доставят до Верх-Чебулы. А там вам дадут подводу и доставят до места, только за отдельную плату.

На подводе ямщик предложил им переобуться в валенки и выдал каждому по шубе и по доброму улыбнувшись, сказал:

– Так новые порядки обязывают перевозить бывших пленных.

– Это с какой стати? – насторожился Иван.

– Что бы от холода вас сберечь.

– Вот видишь брат, – заулыбался Василий, надевая шубу. – Дожили, что и к нам человеческую заботу, проявлять стали.

– Теперь хорошо заживем Вася, не зря столько лет страдали. С добром нас родная земля встречает.

– Хватит лясы точить, – заворчал недовольно ямщик. – Ехать надо, дорога дальняя еще наговоритесь.

Когда добрались до села Верх-Чебулы и распрощались с ямщиком, Иван воспротивился своему товарищу:

– Че-то я Вася не хочу брать подводу, на кой деньги – то зазря спускать, пошли домой пешком.

В ответ Василий засмеялся и, стараясь не обидеть его, согласился:

– Теперича торопиться некуда. Война для нас закончилась. Нам что привыкать, пешем-то? Пошли! Тем более у нас с тобой остался один солдатский переход и мы дома.

– Да Вася, я столько лет на лагерных нарах мечтал пройти по этой дороге к своей Николаевке. И вот моя мечта наконец-то сбылась, да и твоя тоже.

Дойдя до Усманки, остановились на перекрестке дорог, обняли друг друга.

– Вот и фсё Вася, – почти пять лет бок о бок прожили вместе, в печали и заботах.

– Слава Богу, хоть живыми вернулись, – радостно ответил ему Василий, похлопывая сослуживца нежно по плечу. – Увидимся еще.

И повернувшись, быстрым шагом пошел в гору в сторону Черемушки.