Три войны

Киреев Владимир Васильевич

Вскоре показалась деревня. Вдоль речки, словно приземистые грибные шляпки, тянулись крытые тесом дома. Трудно досталась эта деревня тем, кто сейчас жил в ней. Кто строил ее почти два десятка лет. Еще мальчишкой, пришел он сюда с отцом и матерью в бескрайние просторы тайги Кузнецкого Алатау. Он шел по улице и все примечал, все вглядывался в каждый дом и все еще не верил, что идет по своей деревне. Ему казалось, что он вечность не был здесь. Прошел мимо двух смолистых бревенчатых домов, с широкими окнами, стоящих в окружении молодых елей.

Они стояли особенно и солидно. Улица немного повернула влево и он увидел свой дом. Сердце трепетно забилось в груди. Боже мой, сколько минуло лет. Он стоял перед окнами, перед калиткой. Он представил, как сейчас выбежит мать и с криками «Сынок!», заплачет и сквозь слезы запричитает: – Где ж ты так долго был, я тебя заждалась.

Дома его встретили отец и братья. Много слез радости было, редкий солдат возвращался в деревню живым. И только мать не дождалась сына, умерла прошлой весной от сердечного приступа.

Глава 2

1

Василий проснулся рано, еще только чуть забрезжил рассвет. Наверное, проснулся оттого, что скорее хотелось начать ту жизнь, которой он жил раньше до войны, где все было понятно и ничто не могло изменить привычного размеренного ритма крестьянской жизни, с которого начинался обычный рабочий день.

Надев шинель и шапку, обув отцовские калоши спустился с крыльца на землю. В ограде мирно спали овцы, за стенами курятника запел петух. Василий несколько раз глубоко вздохнул сырого морозного воздуха, пахнущего весной, которая уже наступала зиме на хвост. Опершись руками на верхнюю жердину изгороди, он неотрывно смотрел на темнеющий лес за речкой, на облака, освещаемые лучами восходящего солнца.

– Кому это тут не спится? – послышался хриплый голос отца.

Василий вздрогнул, встряхнув головой, как бы освобождая ее от прошлых воспоминаний:

– Много раз, там в Германии, перед глазами всплывала эта картина! Прошло столько лет, а ничего не изменилось – та же речка, лес, облака.

– А чему тут меняться-то, – проворчал Юда, – если бы не империалистическая и не гражданская, мы бы как в раю жили. Он внимательно посмотрел в глаза сыну, – а ты вижу паря приустал-то от чужбины. Долгонько не был дома, вишь как возмужал да и вона проседь появилась. Видно хватил горюшка с лихвой?

– Да уж, не сладкая жизнь на войне была, – усмехнулся Василий. – А в плену – так и вспоминать не охота. Только немного радости и было, когда у пана Кшиштофа батрачили.

– А что это за пан?

– Как – нибудь потом расскажу, – отмахнулся Василий и глядя в даль на темно-зеленые горы продолжил, – я вот, что думаю тятя, чтобы после всех унижений и передряг, всего прожитого, душу в порядок привести и успокоиться – надобно в церкву сходить.

– Правильно гуторишь сынку, – поддержал его Юда, – ничто акромя церкви не может дать успокоение душе. Сходи в Николаевку, помолись, свечи зажги.

Деревня начала оживать: где-то в конце улицы ударил кнут пастуха, затявкали собаки, заговорили соседские женщины, управляясь с хозяйством.

Василий вышел за ворота, мимо проходил высокий мужик.

– Васька, ты? – громко крикнул он.

– Я! – отозвался Василий, узнав своего друга детства Гришку Лосева.

Был он невысокого роста, худощавый, с кучерявой головой и козлиной бородкой.

Василий, не сводил доброго взгляда с друга.

– Ну дай хоть поглядеть на тебя, – с улыбкой проговорил Гришка.

– Я тоже давно горел желанием тебя увидеть, – да только не могу еще очухаться после плена.

Мимо промчался всадник.

– Кто это?

– Виталька Грязнов, дурью мается, – усмехнулся Гришка. – нет чтобы в поле себя показать, так он по деревне гарцует. Молодой еще.

А между тем всадник развернулся и подъехал к ним.

–Здорово были, – обратился к Василию молодой, плечистый парень. – Давно мы с тобой не виделись, годков пять, однако.

– Здорово, коль не шутишь, – ответил ему Василий. – Точно пять, когда я на войну уходил, ты еще под стол пешком ходил.

– Ха – ха, – усмехнулся Грязнов. – Небось соскучился по дому?

– Да уж конечно, как не скучать. Столько лет мечтал, что когда-нибудь снова увижу свою деревню и вот сбылось.

–Ладно, некогда мне тут с вами лясы точить, – отрезал Грязнов и ударил каблуками коня в бока.

–Какой-то чумной он, – глядя ему в след, недовольно проговорил Григорий. – Ну да ладно, собирайся, в субботу вечером в Алексеевку на вечерку пойдем, там девки веселые собираются, не дадут тебе заскучать!

– Так там и парни добрые есть, не ровен час и шею намылят.

– Да вроде бы как-то они к нам по-доброму относятся. Я там уже с Клавой подружился.

На том друзья и разошлись.

– За водой надо на колодец сходить, – подумал Василий, взяв ведра и коромысло, вышел со двора.

По дороге, он встретил своего соседа Митьку Корбана. На войну уходил, он совсем пацаном был, а теперь уже жених: низкорослый, кряжистый, с округлым лицом.

– Что отвоевался? – прищурил свои соловьи глазки Митька.

– Как видишь, – усмехнулся Василий. – А ты что- то с утра навеселе.

– А что мне горевать, вить я жизни радуюсь, – с иронией ответил Митька.– Если что заходи, потолкуем о том, о сем.

– Спасибо что пригласил, но мне сейчас не до этого. – и повесив ведра на коромысло, двинулся в сторону дома.

Вечером в гости пришел, веселый, слегка подпитый Степка Богомолов. Василий даже не успел опомниться, как он сгреб его в объятия.

– Молодец! Орел! – улыбаясь приговаривал он. – У нас теперича власть рабочих и крестьян, вместе будем новую жизнь налаживать.

– Силен брат, – одобрительно покачал головой Василий. – Конечно вместе, куда я от родной деревни пойду.

Степан прищурил глаза и с хитрицой посмотрел на собеседника: