Три войны
Шрифт:
Конь гулял на воле.
Молодая жена босиком, в сарафане подвязанном опояской полоскала в корыте занавески.
– Ишь егоза, не присела даже на минутку, все робит и робит, не покладая рук, – сияющими от радости глазами, боязливо оглядываясь на невестку, заговорческим голосом сказал Юда, подойдя к сыновьям. И повернув голову к старшему удовлетворенно сказал:
– Не прогадал ты сынку, работящую женку себе выбрал.
– Огонь девка, – съязвил младший Тарас. – С такой горя знать не будешь. Я однако тоже в
– Вона как! С чего это вдруг? – недовольно спросил отец.
– Да девки там больно работящие, – засмеялся Тарас. – Неужели сам не видишь?
– Молодец невестка, – похвалил ее и Егор. – Как наша мамка померла, так больше никто в этом доме и не убирался.
– Чаго языки чешете? – обернувшись прикрикнула на них Ирина. – Идите в дом, щи в печи, хлеб на столе. Я сейчас дополощу и приду.
– Пошли, – тихо сказал отец, чтобы не обидеть невестку.
– Давно я такой чистоты в нашем доме не видел, – обрадовался Тарас. – С такой хозяйкой не пропадем.
– Вот это да, – с удовлетворением оглядывался вокруг Егор. – Нам бы еще стены побелить и тогда как во дворце будет.
– Побелит, – с нескрываемой гордостью сказал Василий, – только срок ей дайте. Она все умеет делать.
– Чуете сынки, как пахнет в доме сыростью и свежестью, – задумчиво проговорил Юда. – Эть так раньше пахло в нашем доме, когда мать ваша убиралась.
И зажили молодые одним хозяйством с семьей Комлевых в Черемушке. Кроме комнаты в которой стояла большая печь, в доме была еще одна комната, в которой жил средний брат Егор. Его больше увлекало скорняжье ремесло. Он обзавелся швейной машиной и другим инструментом. Купил в городе колодки ходовых размеров. Наващивал воском дратву. Днем работал с братом и отцом в поле, а вечерами, в своей комнате, шил сапоги, шубы. Сапоги у него получались не только красивыми снаружи, но и удобными. Потому что кожу для обуви он выделывал тщательно и на совесть. Без работы его односельчане не оставляли. То к школе надо ребятишек обуть, то к свадьбе обновку справить, а то и просто – оборвались одежки и надобно новые сшить.
Появилась у него в жизни и любовь. Ее звали Полина, она была одной из дочерей односельчанина Ивана Грибкова. Они были почти одного возраста.
Каждый раз при виде ее он чувствовал в груди необъяснимое волнение и сердце начинало учащенно стучать.
Как-то раз, они встретились у колодца. Егор стал услужливо крутить ворот и набрал ей полные ведра воды. Полина повесив ведра на коромысло, учтиво поблагодарила его и пошла. На какое-то время Егор застыл, молча смотря ей в след, но потом, придя в себя, продолжил набирать воду.
В следующий же субботний вечер он приоделся в новые штаны, рубаху, начистил дегтем кожаные сапоги, которые сам сшил и отправился на вечерку. Со своими деревенскими сверстниками он особо не дружил, сторонился их, а тут ноги сами понесли его туда. Там, у моста через Инюшу собиралась деревенская молодежь. Полину он увидел сразу, подошел к ней, поздоровался.
Осторожно взял за локоть и потянул
– Скажу Полина, нравишься ты мне шипко, – его голос предательски дрожал. – Только скажи мне, ты согласна со мной встречаться?
Полина сначала растерялась, но быстро пришла в себя и тихо засмеялась:
– Чудной ты какой-то, не сплясал ни разу, цветочка не подарил, а разговоры разговариваешь.
Он достал из кармана самородок и протянул ей.
– Зачем? – отпрянула она.
– Подарок, ты же просила.
– Нет, не надо мне такого дорогого подарка, – засмеялась она, – убери обратно.
– Тогда, пойдем, вдоль речки погуляем, – хитро прищурившись, предложил Егор.
– А пошли, – согласилась она.
3
С первыми морозами и снегом из тайги выходили разбогатевшие, но обносившиеся за лето старатели.
Однажды, возле своего дома Ирина увидела двух грязных бродяг. Она сначала испугалась их вида, но взяв себя в руки, постаралась не выдать тревоги.
Это были невысокого роста, худые, бородатые мужики. Один лысый и без переднего зуба, а второй с черными как смоль волосами. Из под этих густых волос, на нее глядели жгучие карие глаза.
– Вам чаго? – строго спросила она.
– Нам бы Егора увидеть, – вежливо сказал щербатый старатель.
Ирина насторожилась:
– Зачем он вам.
– Нас Ванька Копылов прислал.
– Погодь маленько, сейчас позову.
– Шуруйте под навес, – распорядился вышедший на крыльцо Егор, как будто знал их сто лет.– Я сейчас приду.
Вскоре он вышел из дома с овчинными полушубками, холщевой одеждой и новыми сапогами.
Сняв с себя грязную одежду, старатели с нескрываемой радостью примерили новое холщовое белье, обули сапоги, проворно влезли в полушубки. Щербатый старатель сверху нахлобучил на лысину заячью шапку.
– Ну вот, удовлетворенно проговорил Егор, – сразу преобразились в богатых и уважаемых людей.
– Пока еще рано, – засмеялся кареглазый. – сейчас у Ваньки в баньке помоемся, пострижемся, побреемся и тогда будет полный порядок.
– Неча тут лясы точить, – оглядывась по сторонам, бесцеремонно оборвал его Егор. – Давайте расчет и чешите отсюда.
– Сколько? – спросил щербатый.
Егор тихо шепнул ему на ухо.
– Да ты что дядя, белены объелся что-ли? – возмущенно проговорил щербатый.
– Так что значить не сговорились?
Они отошли в сторону, и немного поговорив, между собой, повернулись к Егору.
– Ты нам выбора не оставляешь, – раздосадовано прошипел щербатый. – В мороз-то мы в этих лохмотьях не сдюжим.
– Ну сбавь хоть немного, – попросил его кареглазый.
– А ты думаешь, мне за так отдают овчину, за красивые глаза, – занервничал Егор.– А сил сколько и времени надо потратить, чтобы шкуры эти выделать.
Так что сбросить цену не получилось и через некоторое время, недовольно сопя, старатели вытаскивали из тайников в своих лохмотьях самородки.