Три войны

Киреев Владимир Васильевич

После чего, он стал редко заглядывать в родительский дом. Наведывался только тогда, когда ему нужна была помощь.

Не все устраивало в этой жизни и Ирину.

– Василь, а чаго мы свой дом не строим? – раздраженно спросила она мужа, оставшись наедине.– Который год живем в одной избе с твоим отцом, только дерюжная занавеска разделяет наши топчаны. Егор и то в отдельной комнатке живет хотя и холостой, а мы? Ты же после свадьбы обещал свой дом построить.

– Правильно гуторишь мать. Добрые

намерения у меня были на нашу дальнейшую жизнь. Богатой тебя хотел сделать, – тяжело вздохнув, ответил Василий и почесав затылок отвернулся, чтобы не видеть наполненные слезами, разочарованные глаза жены.

– Эть как вышло, я ж не виноват, что налоги растут как тесто на дрожжах и съедают почти все наши доходы. А Егор, он же до полуночи строчит на своей машинке, шуму от него много, как ему без отдельной комнаты? Потерпи еще немного, скоро весна, авось все наладится, и мы заживем, как следует.

– Так ты брата попроси, пусть поможет, – не унималась жена. – На ноги встанем, отдадим. А так, что эти золотые безделушки без толку лежат?

Василий недовольно поморщился: – Тошно мне што-то просить, – хуже всего, чувствуешь себя как на паперти.

– Смотри, какие мы гордые, – уперев руки в бока, стала корить мужа Ирина. – Он ведь родной брат тебе.

– Да какая разница, у кого просить?– заключил Василий.– На душе все одно.

Весенние полевые работы прошли в обычных заботах.

Они вместе с отцом и Егором целыми днями пропадали в поле.

Как-то вечером пришел Тарас.

– И с чем ты седни пожаловал? – удивленно встретил его отец. – Ты ж за просто так к нам теперича не приходишь.

– Тятя у меня семенного зерна не хватает деляну засеять.

– Воно как! – удивился Юда.

Егор с удивлением приподнял брови и ухмыльнувшись спросил:

– Так что ж ты у тестя не попросишь?

– А вы мне что чужие? – Нервно бросил ему Тарас.

– Да ты не психуй, – успокоил его Василий. – Садись вон за стол, да обскажи все как есть.

Плохо одному в поле корпеть, все соседи заканчивают работу и домой, а я все рвусь, стараюсь, а все не так, все не получается. Рожь не посеял, под картошку поле не вспахал.

– Поди нахватал земли, и надрываешься теперь, – съехидничал Егор.

– Ну есть такое, – тяжело засопел Тарас. – У меня же семья.

Юда нервно почесал пятерней бороду:

– Да, сынок, у тебя теперича своя семья и свой надел, который ты обрабатываешь сам, без отца и братьев. Так и обрабатывай столько, на сколько силёнок хватает.

– Что советуешь тятя, бросить все?

Василий посмотрел на него с удивлением и подумал: «Какой настырный», а вслух сказал:

– Об чем разговор, поможем мы тебе брат.

– Когда? – засветились надеждой глаза у Тараса.

– Значится так, через пару дней придем вместе с Егором, на своих быках поле вспашем и хлеб посеем.

Егор бросил недовольный взгляд на старшего брата, но перечить не стал.

– Вот это по нашему, по христиански! – хрипло проговорил довольный Юда. – Давайте вечерять будем.

Ирина прильнула к окну:

– Каго там черти принесли, Митька, что ли пришел?

Василий поднялся, распрямил спину:

– Пойду, узнаю, что ему надо?

– Ты что грязный такой?– возмутился он, увидев Корбана возле калитки.

На нем была застиранная до дыр рубаха, на ногах старые, разбитые сапоги. Хороший был добрый мужик, но любил выпить. Когда у соседей родилась дочь Степанида, то Василий был крестным у неё.

Зинаида недовольно ворчала, пытаясь перевоспитать мужа, но безуспешно, а когда вошли в коммуну, совсем от рук отбился. Дожили до того, что у Зинаиды даже юбки не было. Одевала она один фартук спереди, а другой одевала сзади – получалась юбка с двумя разрезами. И когда она ходила к колодцу за водой, то это становилось предметом насмешек соседской детворы.

– Слышь кум, – простонал он, обращаясь к Василию, – выручи, дай в долг зерна , время пришло сеять – а нечего. Если не поможешь, осенью с голоду сдохнем. Прошу ради Христа, кум, дай!

Василия аж перекосило, он отпрянул от собеседника, – с какого рожна, я должен с тобою хлебом делиться? Посевную уже половина деревни закончила, а ты только собираешься? Тебе начхать, что мы от зари до зари работаем, а ты все ждешь манну небесную, надеешься когда все само сделается. Твое поле травой заросло, вот поэтому и живешь впроголодь.

– Вить разве тебе понять меня?– с досадой ответил Митька. – У тебя вон брат старателям по осени сапоги, да одежу поменяет на золотой песок, нахапает деньжат и в ус не дуете.

– Не базлай! – вскипел Василий. – Что тебе Егор? Он сам по себе живет, а я так же как и ты крестьянством занимаюсь.

Замолчали оба, глядя в землю. Митька жалобно протянул:

– Кум, етит твою, не дай пропасть, выручи.

– Куда деваться, – расстроено ответил Василий. – Ладно, чеши домой, а я покумекаю, как тебе помочь.

Украдкой от отца и брата, Василий собрал что было по амбару. Утром загрузил на телегу пять пудов пшеницы и поехал к Корбану.

– Эть не чужой ты все-таки мне, – присаживаясь рядом на скамейку жалеючи проговорил Василий. – да и дочка Нина со Степанидой подружки.

Митька, от неожиданности открыл рот и потерял дар речи – на телеге лежали мешки полные зерна. С не скрываемой радостью произнес:

– Етит твою! Вот кум, спасибо. Всю жизнь тебе благодарен буду. Обязательно осенью верну.