Три войны
Шрифт:
– Ну берите, раз пришли. Повернувшись, он опустил голову и понуро пошел во двор.
Клим Тугушкин сразу же направился к амбару и вместе с Петькой и Антоном стали затаривать мешки зерном.
Когда подвода была загружена, с огорода к амбару подошла не высокая женщина в сером холщевом платье и сапогах. Следом за ней, немного отстав шел высокий крепкого телосложения парень.
– Это кто такая? – недовольно спросил Чумаков, повернувшись к хозяину.
– Жинка моя – Аннушка, – равнодушно ответил Иван и присел на завалинку. – А то, мой старшой
Увидев пустые засеки, женщина всплеснула руками и запричитала:
– Ах вы ироды окаянные! Пошто бога гневите! Все забрали, ничего не оставили.
– Там люди с голоду пухнут, – возразил ей Чумаков, а вы тут хлебом объедаетесь. Вот и поделились немножко с голодающими.
– Да пусть они передохнут! Нам-то што? Мы свою жизнь горбом своим заработали! – она протянула ладони к лицу председателя сельсовета. – Вот этими руками сами зробили, ни у кого помощи не просили.
– Да брось ты убиваться, – отрешенно сказал ей Иван. – Все равно они не отступятся.
– А кладовая у тебя где? – поинтересовался Гребнев.
– Там, – не поднимаясь с завалинки также равнодушно махнул рукой в сторону кладовки Иван.
– Пойдем, поглядим, чего у тебя там есть. Гребнев сделал несколько шагов, но на пути у него стоял высокий, здоровяк Витька. Их взгляды встретились. Сколько таких презрительных и ненавидящих глаз довелось видеть уполномоченному. К этому он уже привык. Тем более недоросль сделал шаг назад, освобождая путь представителю законной власти.
Уже по темноте возвращались активисты домой. Усталые, но счастливые. День не прошел зря, две подводы хлеба изъяли в Черемушке.
Остановились перекусить под раскидистой сосной. Антон достал реквизированную бутылку водки, Петька расстелил газету, порезал хлеб, сало.
Антон, откупоривая сургуч с горлышка с удовлетворением в голосе сказал:
– Все подчистили у Барсука, и хлеб и соль и мыло, а у Копылова даже салом разжились. Они и рыпнуться не посмели.
– Так что ты хочешь, – возразил Петька. – Люди напуганы, с самой мировой, как начали изымать все съестное, так и до сих пор продолжается. Ты видел, с какой злостью они на нас глядели.
– Известное дело, кому хочется отдавать свое кровное. Ну да ладно Петруха бери, давай чокнемся.
– Да мы и так уже чокнулись. У своих хлеб отбираем.
– Свои да не свои. Они богатеи, а мы с тобой пролетарии. Как бы там не было, а жизнь идет своим чередом. Хоть немного продовольствия для голодающих рабочих – добыли. Теперь вот с чувством исполненного долга, сидим, выпиваем. – Рассуждал Антон, прожевывая тугое сало.
– А этот Клим, толковый парень. – Тряхнул кудрями Петька и прищурив глаза, посмотрел на собеседника.. – Отчаянный, не боится, что прирезать могут свои деревенские.
– Я так думаю, что он выслужиться хочет перед Гребневым. Вот и старается.
Перекусив, поехали дальше. Всю дорогу они шутили. Антон рассказывал разные байки, а Петька слушал его и весело смеялся
– Тятя надо излишки хлеба сдать, – наполовину в шутку, наполовину всерьез, сказал
– Чего-о-о? Ты что перепил или белены объелся? – вскипел тот. – Все лето и осень на поле не появлялся, все политикой занимался, откуда у нас излишки.
– Надо тятя сдать, люди на Урале и в Поволжье голодают, а я ведь актив партийного бюро с меня пример крестьяне должны брать. Я ведь за идею борюсь с богачами. – невозмутимо ответил сын.
– Кому она нужна твоя идея?
– Нам молодым нужна. Мы воспитаем новое поколение, они будут работать и в труде поймут нашу идею.
– Я хоть и не силен в грамоте, но сейчас-то акромя идеи, еще и пить и жрать всем надо, – распылялся отец.
Он смотрел на своего сына, которого любил, на которого возлагал свои надежды и который сейчас был далеко от забот родного дома. Он подошел к окну, ткнул кулаком в оконную раму и кивнул на амбар:
– Бери!
У Антона ушло внутреннее напряжение и лицо его расплылось в улыбке:
– Ы-х, получилось!
Он встал, подошел к отцу, чтобы пожать руку, но наткнулся на колючий взгляд. Отец заскрипел зубами:
– Ты что в небесах летаешь, опустись на землю нашу грешную. Посмотри, как стали жить крестьяне в наших деревнях? Одна нищета вокруг. Вы что творите?
– Ничего ты в нашем деле не понимаешь, – отмахнулся от него сын и пошел спать.
На следующий день Антон с Петькой и еще двумя комсомольцами, набрали несколько мешков зерна и сгрузили их на подводу.
– Ты зачем все выгребаешь? – заворчал на него Кобылкин. – Тяте и себе на жизнь оставь.
– Не горюй! Хватит нам, не пропадем. Хотя не сомневаюсь, может, где еще и припрятал.
Петька от растерянности разинул рот:
– Так это ж батька твой.
Отец даже не вышел из дома. Проходя мимо окна, Антон увидел его бледное лицо, и сердце отчего-то защемило в груди.
3
Выполняя решения Совета Народных комиссаров, стали Гребнев с Чумаковым организовывать в Черемушке коммуну. Когда Василий поделился с женой «своими размышлениями: «А не вступить ли нам в коммуну». Ирина запротестовала. Против коммуны она высказалась однозначно, сжав сухие губы: «Сегодня у них куры общие, завтра – ложки, послезавтра – жены… Нет уж! Будем жить единолично»
Председателем коммуны выбрали Ивана Грибкова. В семье у него было трое детей – сын и две дочери. Хозяйство свое он вел аккуратно. Имел две лошади, две коровы, пашня у него была удобрена навозом. Хлеб и картошка всегда были в закромах.
Первое время коммунары жили единой дружной семьёй. Сообща обрабатывали поля. Во всём был достаток. Урожай собрали хороший. Коммуна жила по принципу «работать по способности – получать по потребности».
Зерно, мука, молоко и мясо, расходовались не только на питание коммунаров, но и на покупку лошадей, одежды и обуви, так как НЭП отменили, а государственной торговли еще не создали. Поэтому все товары покупались в обмен на продукты.