Три войны
Шрифт:
После него выступил уездный воинский начальник. Пожилой мужик, с пышными седыми усами и армейской фуражкой на голове,
– Вы идете на славный подвиг! – кричал он. – Не посрамите нашу сибирскую землю, побейте германцев. – Потом стал говорить о долге перед царем и Отечеством, о чести мундира.
– Чё-то я Вася не понимаю, о чем это он толмачит? – пожимая своими худыми плечами, пробурчал Иван.
– Я то же не пойму об чем разговор. Эть он нам олухам специально так балакает, чтобы у нас мозги набекрень
В воздухе повисла тишина, новобранцы закрутили головами в ожидании дальнейших событий.
– По вагонам! – громко скомандовал поручик в зеленом кителе с золотыми погонами, ответственный за отправку и доставку пополнения в войска. Мобилизованные в спешке стали занимать места в вагонах-теплушках.
По прибытию во Львов, молодых солдат помыли в бане, переодели в новую форму. Василий стоял обутый в яловые сапоги, в галифе, гимнастерка была перетянута широким солдатским ремнем, на голове зеленая фуражка с кокардой.
– Ой Вася, в таком наряде и жениться можно, – засмеялся Иван, оглядывая земляка.
– А почему бы и нет, – ответил Василий. – Мы с тобой в деревне акромя холщевья ничего и не видели, а здесь все на модный манер сшито.
– Жалко в такой одеже в окопную грязь идти, но придется.
– Нам надо теперича о себе заботиться, а не форму беречь, – деловито сказал Василий и сунул привезенную из дома деревянную ложку за голенище.
– Ох ты ухарь какой, недурно придумал, – с нескрываемым удивлением заметил Иван, и сделал то же самое.
Молодое пополнение стали готовить к принятию присяги. Для начала взвод занимался строевой подготовкой. Через несколько дней Василий уже стрелял из трехлинейки по мишени. В один из воскресных дней, здесь же на площади, распределившись по ротам и взводам, молодые солдаты читали воинскую клятву на верность царю и Отечеству. После принятия присяги, погрузились в вагоны, доехали до польского города Жешув, а затем, свернув шинели в скатки, надев вещмешки и закинув винтовки через плечо, походным маршем отправились к линии фронта. Где-то далеко впереди слышалась артиллерийская стрельба.
На позиции, из армейской палатки к новобранцам вышел высокого роста полковник, в кителе сине-зеленого цвета, в фуражке с кокардой и белым околышем, блестящих золотых погонах, с шашкой на боку, в окружении других офицеров в гимнастерках защитного цвета.
Фамилии его Василий не разобрал, потому что Иван стоящий рядом сильно закашлялся, а только услышал, как тот громким командным голосом объявил, что служить они будут в 147-м пехотном Самарском полку, под его командованием. Его пухлые губы дергались под длинным носом, глаза настороженно оглядывали новое пополнение. Немного помолчав, он добавил, что наш полк входит в состав 37 пехотной дивизии, 8-й армии генерала
Василия с Иваном отправили служить в первый батальон, командиром которого был подполковник Кузнецов. Длинноногий командир батальона направил земляков в 1-ю роту. Высокий, безусый, с черными густыми волосами, подпоручик Гужев, глядя на новое пополнение, радостно потирал руки. Усталые, воспалённые глаза с интересом, разглядывали стоящих перед ним солдат.
– Сибиряки прибыли, – откровенно радовался он. – Теперь немчуре, проклятой хана, придет.
– Зря радуетесь, – возразил ему командир взвода унтер-офицер Лунев. – Который раз пытаемся Краков взять и все безуспешно.
– Оставить панические настроения! – оборвал его подпоручик, – забирайте новобранцев и готовьте их к боевым действиям.
Освоившись в блиндаже, земляки выбрались наружу.
– Хорошее местечко, – поделился своими мыслями Василий, оглядывая позицию.
– Видать далеко немчура отсюда? – надвинув фуражку на лоб, с неподдельным интересом вглядывался вдаль Иван.
– Завтра появятся как черти из табакерки! – ухмыльнулся солдат с невозмутимым серым лицом в старой потрепанной шинели, замусоленной глиной с бурыми пятнами крови. – Вон за тем проселком стоят.
Он поднялся над бруствером и показал испачканным костровой сажей указательным пальцем в сторону вражеских окопов. Василий бросил взгляд на его взлохмаченную голову, обветренное заросшее щетиной лицо. Это был простой деревенский парень с винтовкой в руках, которую держал как лопату. Да и коробящая шинель как-то неловко сидела на нем.
– Тебя как зовут-то? – спросил Василий.
– Федор, с Тамбова я.
– А мы Сибиряки.
– О! как! – с восхищением оглядывал он новых солдат.
– Сибиряками мы недавно стали лет десять, а родом мы отсюда, с Черниговской губернии, – обрадовавшись новому знакомому, весело заговорил Василий.
– Переселенцы значить?
– Так оно и есть. Не думал, что обратно возвернуться придется, от германца Россею защищать.
А кто супротив нас стоит? – поинтересовался Иван.
– Я и сам не пойму, – Федор недовольно повел бровью, – не то румыны, не то австрийцы. Бес их знает, одним словом – немчура проклятая. Но настырные, каждый день лезут.
Темно-зеленые силуэты появились на следующее утро. Нестройной жиденькой цепью двинулись в сторону окопов. Следом показались главные силы неприятеля и вслед за впереди идущими пошли на приступ. Немцы шли уверенно, смело. Подпоручик Гужев, не отрывал взгляд от бинокля, он видел, как цепь противника быстро накатывалась на его роту. Офицер спокойно смотрел на наступающих.
Рота замерла в ожидании приказаний командира. Некоторые солдаты со страхом переглядывались, почему он не приказывает стрелять. Цепь наступающих приближалась.