Три Закона роботехники
Шрифт:
Тощий человек впился в него глазами и произнес надтреснутым голосом:
– Ударьте меня!
С неожиданной энергией он выставил вперед подбородок.
– Ударьте меня! Вы утверждаете, что вы не робот. Докажите это. Вы не сможете ударить человека, чудовище!
Наступила странная, пустая, мертвая тишина. Ее прорезал голос Байерли:
– У меня нет причин вас бить.
Тощий человек дико захохотал.
– Вы не можете меня ударить! Вы не ударите меня! Вы не человек! Вы чудовище, которое притворилось человеком!
И Стивен Байерли, стиснув зубы, на глазах у тысяч людей, смотревших на него с площади, и миллионов,
Байерли сказал:
– Мне очень жаль… Возьмите его в дом и устройте поудобнее. Когда я освобожусь, я хочу с ним поговорить.
И когда доктор Кэлвин, развернув свою машину, отъехала, только один репортер успел прийти в себя настолько, чтобы броситься за ней и выкрикнуть вопрос, который она не расслышала.
Обернувшись, Сьюзен Кэлвин прокричала:
– Он – человек!
Этого было достаточно. Репортер понесся прочь.
Вся остальная часть речи была произнесена, но ее никто не услышал.
…Доктор Кэлвин и Стивен Байерли встретились еще раз за неделю до того, как он принял присягу, вступая в должность мэра. Было уже далеко за полночь.
Доктор Кэлвин сказала:
– Вы как будто не устали.
Новый мэр улыбнулся:
– Я могу еще задержаться. Только не говорите Куинну.
– Не скажу. Кстати, у Куинна была интересная версия. Жаль, что вы ее опровергли. Вы, вероятно, знаете, в чем она заключалась?
– Частично.
– Она была в высшей степени драматической.
Стивен Байерли был молодой юрист, хороший оратор, большой идеалист и увлекался биофизикой. Кстати, вы интересуетесь Роботехникой, мистер Байерли?
– Только с юридической стороны.
– А тот Стивен Байерли интересовался. Но произошла автомобильная катастрофа. Жена Байерли погибла. Ему пришлось еще хуже. Его ноги были искалечены, лицо изуродовано; он лишился голоса, пострадал отчасти и его рассудок. Он отказался от пластической операции и удалился от мира. Его карьера погибла, у него остался только его ум и руки. Каким-то образом ему удалось достать позитронный мозг, самый сложный, способный решать этические проблемы. А это высшее достижение Роботехники. Он нарастил тело вокруг такого мозга. Он сделал из него все, чем он мог бы быть сам. Он послал его в мир в качестве Стивена Байерли, а сам остался старым учителем-калекой, которого никто никогда не видел…
– К несчастью, – сказал новый мэр, – я все это опроверг, ударив человека. Судя по газетам, ваш официальный приговор гласил, что я человек.
– Как это случилось? Расскажите мне. Это не могло быть случайностью.
– Ну, это была не совсем случайность. Большую часть работы проделал Куинн. Мои люди начали потихоньку распространять слух, что я ни разу в жизни не ударил человека; что я не способен ударить человека; что если я не сделаю этого, когда меня будут провоцировать, это, наверное, докажет, что я робот. Поэтому я устроил свое глупое публичное выступление, вокруг которого была создана такая шумиха, и почти неизбежно какой-нибудь дурак должен был клюнуть. По сути дела, это был дешевый трюк. В таких случаях все зависит от искусственно созданной атмосферы. Конечно, эмоциональный эффект обеспечил мое избрание, чего я и добивался.
Робопсихолог кивнула.
– Я вижу, что вы вторгаетесь
– Разве что робот мог бы не справиться с делом из-за коренных недостатков своего мозга. Ведь позитронный мозг по своей сложности не может сравниться с человеческим.
– У него были бы советники. Даже человеческий мозг не может управлять без помощников.
Байерли серьезно взглянул на Сьюзен Кэлвин.
– Почему вы улыбаетесь, доктор Кэлвин?
– Потому что Куинн предусмотрел не все.
– Вы хотите сказать, что эту его версию можно было бы дополнить?
– Да, только одной деталью. Этот Стивен Байерли, о котором говорил мистер Куинн, этот калека перед выборами провел три месяца за городом по каким-то таинственным причинам. Он вернулся как раз к вашему знаменитому выступлению. А в конце концов он мог и еще раз сделать то, что он уже сделал. Тем более что задача была гораздо проще.
– Я вас не совсем понимаю.
Доктор Кэлвин встала и оправила костюм. Она, очевидно, была готова уйти.
– Я хочу сказать, что есть один случай, когда робот может ударить человека, не нарушив Первого Закона. Только один случай…
– Когда же?
Доктор Кэлвин была уже в дверях. Она спокойно произнесла:
– Когда человек, которого нужно ударить, – просто другой робот.
Она широко улыбнулась. Ее худое лицо сияло.
– До свидания, мистер Байерли. Я надеюсь, что еще буду голосовать за вас через пять лет – на выборах Координатора.
Стивен Байерли усмехнулся!
– Ну, до этого еще далеко…
Дверь за ней закрылась.
Пораженный, я уставился на нее:
– Это правда?
– До последнего слова, – ответила она.
– И великий Байерли был просто робот?
– О, этого мы никогда не узнаем. Думаю, что да. Но когда он решил умереть, то распорядился, чтобы его тело уничтожили, так что доказать теперь ничего невозможно. И потом какая разница?
– Ну, знаете…
– Вы тоже разделяете предрассудки против роботов. А зря. Он был очень хорошим мэром… Вот и все, – произнесла Сьюзен Кэлвин, вставая. – Я видела, как все это начиналось, – с того времени, когда бедные роботы еще не умели говорить. Больше я уже ничего не увижу. Моя жизнь окончена. Вам предстоит увидеть, что будет дальше.
Я больше не видел Сьюзен Кэлвин. Месяц назад она умерла.
ЕЩЕ О РОБОТАХ
Первый закон
Майку Доновану стало скучно. Он поглядел на пустую пивную кружку и решил, что наслушался предостаточно.
– Если уж разговор зашел о странных роботах, – сказал он громко, – так мне однажды довелось иметь дело с таким, который нарушил Первый Закон.
Это было настолько невероятно, что все сразу замолчали и повернулись к Доновану.