Трибунал : брачная комедия, судебная комедия и водевиль
Шрифт:
Володя. Когда я слышу слово «духовность», я хватаюсь за пистолет.
Былкин. За травматический?
Коблов. Это он шутит. Геббельса повторяет. А духовности ведь и правда нет. Патриотизма тем более. Молодые люди трудиться не хотят, от армии уклоняются. Придумывают сказки про дедовщину. А хоть бы и дедовщина, так это же школа. Эти деды, старослужащие, из домашних хлюпиков мужиков делают. Но хлюпики пошли умные чересчур. Чуть что — мамочек вызывают. А те, не разобравшись, в чем дело, пишут министру обороны, прокурору,
Надежда. А где ты так загорел? В Турции?
Коблов. В Турции? Ты что, Надюша! Я похож на того, кто ездит в Турцию? Там уже столько наших! Везде русская речь: сэйл, шопинг, хау мач.
Былкин. А я в Интернете читал, ты большую яхту купил.
Коблов. Ну да, трехпалубную. Но у некоторых бывают побольше. Денег ухлопал кучу, зато удовольствие ни с чем не сравнимое.
Былкин. Как говорится, у богатых свои привычки. А где ты ее держишь?
Коблов. А то ты не знаешь. Если уж в Интернете прочел про яхту, то там же пишут, что лодку держу на Мальте. Подальше от налоговой службы и завистливых глаз.
Былкин. Туда лететь далеко.
Коблов. И утомительно. Даже бизнес-классом.
Надежда. А что Дима? Он сейчас в каком классе?
Былкин (иронически). Тоже в бизнес?
Коблов. Двадцать копеек. Ну, в общем-то в бизнес. Высшая школа экономики, город Лондон.
Былкин. А-а!
Надежда. А-а!
Коблов. Хочется дать мальчишке то, чего у нас не было. Хорошее образование. Будет знать экономику, английский у него уже и сейчас как родной. К тому же призывной возраст лучше там переждать.
Звонок. Надежда бежит к двери, возвращается с Немиловым. У него в руках две гвоздики.
Надежда. А почему две? Живым четное число не дарят.
Немилов. А я четное и не дарю. Одну вам, другую Клаве. Здравствуйте, Степан Петрович! (Коблову и Володе.) Здравствуйте.
Былкин. Здравствуй, Вадик. (Коблову.) Вы не знакомы? Поэт Вадим Немилов. А это руководитель антикоррупционной службы…
Володя. В ранге министра.
Былкин. …наш известный политический дея…
Немилов. Можете не представлять, кто ж не знает. (Володе.) А вы тоже в ранге министра?
Володя. Я в ранге пресс-секретаря. Владимир.
Немилов. Вадим. Я сразу понял, что кто-то важный приехал. Во дворе машина с мигалкой, а у подъезда какие-то мужики с вопросами, что, куда, к кому, а один меня прямо до вашей, Степан Петрович, двери проводил и не отошел, пока не убедился, что хозяева действительно меня ждут.
Коблов. Такая жизнь. Служба безопасности свое дело знает. Особенно после моих выступлений по поводу традиций российского патриотизма. Приходится быть начеку.
Немилов. Кто-то на вас покушается?
Коблов (перекрестившись). Пока бог миловал, но письма с оскорблениями и угрозами получаю. Между прочим, с текстом в вашем блоге меня тоже ознакомили.
Немилов. Правда? А я думал, до вас мой писк и не доходит.
Коблов. Да это не писк, а, я бы сказал, рычание.
Немилов. Не рычание, а возражение.
Коблов. А кто вы такой, чтобы возражать?
Немилов. Я гражданин своей страны.
Коблов. Ну, граждане — это мы все. А что вы как гражданин для своей страны полезного делаете? Блоги в Интернете ведете? Да этот Интернет ваш не что иное, как международный забор, на котором можно писать все что хочешь, как в общественном туалете. Блогер! Слова-то какие-то у нас пошли. Блогеры, дилеры, провайдеры, промоутеры, девелоперы, мерчандайзеры, а еще у нас этот есть, этот… как его… ом-бундсмен.
Былкин. Кто-о-о?
Коблов. Ты знаешь, я такое слово два раза подряд произнести не могу. Защищает права человека.
Былкин. Официально?
Коблов. Официально. И зарплату получает хорошую.
Былкин. А я думал, те, которые за права человека, сами в тюрьме сидят.
Коблов. Ну, это раньше было. Но теперь у нас государство демократическое. Что и позволяет нашему блогеру писать в его блогах все что хочется.
Немилов. А вы против?
Коблов. Почему же? У нас свобода слова. Пока. Так что, если ничего другого не умеете, пишите. Что вы там про меня писали? Что я с коррупцией борюсь и сам в ней участвую?
Володя. Правильно. Чтобы с ней бороться, надо знать ее изнутри.
Былкин. Вадик! Как ты смеешь оскорблять уважаемого человека?
Коблов (Былкину). Не мешай ему, Степа, пусть говорит. Ну, допустим, вы правы и мы все, про кого вы пишете, плохие. А что делать? Ведь мы не с неба свалились. Какое общество, такие и мы. Вы все кричите: полиция плохая, прокуроры плохие, депутаты плохие, — а где же взять других? Мы же все из народа. Мы его часть. Какой он, такие и мы. За что он нас и любит, а к таким, как вы, относится с недоверием.
Надежда. Что за глупая порода эти мужики! Как сойдутся, так тут же начинают друг друга задирать. И было бы из-за чего. Из-за политики! А ведь о ней спорить — все равно что о погоде. Она какая есть, такая есть. Вот лучше пирожков отведайте. Кажется, удались.
Коблов. Сейчас проверим. О! Делишес! А помнишь, Степа, когда мы студентами были, так, бывало, одними пирожками и питались. Жареными. С мясом — по десять копеек, а с капустой, рисом или повидлом — по пятачку. На каждом углу продавались.