Тридцать девять ступенек. Маска Димитриоса
Шрифт:
Глава четырнадцатая
Маска Димитриоса
Форма черепа, цвет глаз и другие особенности достаются человеку по наследству от предков и от него самого совершенно не зависят. Что же касается выражения лица, то им можно распорядиться по собственному усмотрению. Обычно на нем можно прочитать те чувства, которые человек намеренно выставляет напоказ, чтобы их видели окружающие: если он напуган, то старается, чтобы пытливый глаз не обнаружил этого, — например, делает злое лицо, чтобы его боялись; если он чего-то добивается, то придает лицу приветливое
Нечто похожее испытал и Латимер, глядя на вошедшего в комнату Димитриоса. Перед ним стоял, держа в руке шляпу, высокий человек с сединой в волосах, одетый в модное пальто, — очевидное воплощение респектабельности и полная противоположность тому, что Латимер знал. Таких, как он, можно часто видеть на дипломатических приемах. И хотя лицо его слегка обрюзгло, лишь тонкий горбатый нос, да взгляд черных глаз чуть-чуть приоткрывали маску. Латимеру показалось, что Димитриос щурится, точно близорук или чем-то озабочен, но неподвижные брови и гладкий без морщин лоб противоречили этому предположению, и, приглядевшись, Латимер понял, что эта иллюзия обязана посадке глаз и выступающим скулам. Лицо было таким бесстрастным и неподвижным, точно оно принадлежало не человеку, а истукану.
Димитриос, не отрываясь, смотрел на Латимера, и лишь когда мистер Питерс закрыл дверь и встал рядом с ним, он повернулся к нему и сказал:
— Представьте меня вашему другу. Мне кажется, я вижу его впервые.
Фраза была вежливой, но наглый тон и хриплый, резкий тембр голоса так подействовали на Латимера, что у него похолодели ноги. Вероятно, Димитриос знал об этом свойстве своего голоса и поэтому говорил очень тихо, и Латимер подумал: так, наверное, гремучая змея, шурша, подползает к своей жертве.
— Это месье Смит, — сказал мистер Питерс. — Что ж вы стоите? Присаживайтесь.
Димитриос не обратил на это внимания.
— Месье Смит! Англичанин. Очевидно, вы знали месье Виссера?
— Я видел его.
— Вот это мы и хотели обсудить с вами, Димитриос, — сказал мистер Питерс.
— Да? — Димитриос сел. — Тогда побыстрей и ближе к делу. У меня сегодня еще одна встреча, и я не могу попусту тратить свое время.
— А вы совсем не изменились, Димитриос, — сказал мистер Питерс, укоризненно покачав головой, — все такой же напористый и недобрый. Вошли, не поздоровавшись и не извинившись. А ведь я был вам когда-то другом. Вы выдали полиции тех, кто вам был так предан. Зачем вы это сделали?
— Очень много лишних слов, — ответил Димитриос. — Что вам от меня нужно?
Мистер Питерс осторожно присел на край кровати.
— Раз уж вы на этом настаиваете, то придется сказать: нам нужны деньги.
В черных глазах Димитриоса зажегся огонек.
— Естественно. А что я получу взамен?
— Наше
— Неужели? Сколько?
— По моим скромным подсчетам, миллион франков.
Димитриос закинул ногу на ногу и развалился в кресле.
— И кто же заплатит вам такие деньги?
— Вы, Димитриос. И еще скажете спасибо, что дешево отделались.
Тонкие губы Димитриоса чуть тронула улыбка. Латимер был поражен игрой его лицевых мускулов: должно быть, так улыбается тигр-людоед при виде беззащитной жертвы.
— В таком случае вам придется изложить как можно точнее, что вы имели в виду.
Латимер ясно различил в голосе Димитриоса скрытую угрозу; ему была неприятна самодовольная суетливость мистера Питерса.
— Право, затрудняюсь, с чего начать.
Ответа не последовало, и, подождав несколько секунд, мистер Питерс пожал плечами и продолжил:
— Я думаю, полиции все будет интересно. Взять хоть, к примеру, имя человека, написавшего донос в 1931 году. В полиции, наверное, очень удивятся, узнав, что это один из директоров Евразийского кредитного треста, он же Димитриос Макропулос, поставщик живого товара.
Латимер не мог бы сказать наверное, но ему показалось, что Димитриос слушал мистера Питерса с каким-то нахальным безразличием.
— И вы считаете, что я должен выложить за это миллион франков? Не будьте ребенком, мой дорогой Петерсен.
— Ну что ж, — мистер Питерс улыбнулся, — вы всегда презирали и высмеивали мои взгляды на жизнь. Но молчание по упомянутым мною вопросам представляет для вас определенную ценность, не так ли?
Димитриос несколько секунд молча смотрел на него, потом сказал:
— Может быть, все-таки перейдете к делу, Петерсен? Или вы подготавливаете путь для англичанина? — Он повернул голову и посмотрел на Латимера. — Вы ничего не хотите сказать, мистер Смит? Мне кажется, вы оба чувствуете себя очень неуверенно, не так ли?
— Петерсен выражает мою точку зрения, — промямлил Латимер. Его злило, что мистер Питерс все ходит вокруг да около.
— Итак, можно я продолжу? — спросил мистер Питерс.
— Давайте.
— Югославская полиция также, быть может, проявит к вам интерес, поскольку известный ей месье Талат и…
— Например, я! — Димитриос злобно рассмеялся. — Значит, Гродек заговорил. Вы не получите за это ни су, мой друг. Что еще?
— Афины, год 1922-й. Вам это о чем-нибудь говорит, Димитриос? Не припоминаете, был там такой Таладис? Полиция разыскивала его по обвинению в грабеже и попытке убийства. Смешно, не правда ли?
Мистер Питерс сказал последнюю фразу каким-то мерзким, гнусавым тоном, напомнившим Латимеру сцену в софийском отеле. Димитриос, не мигая, смотрел на своего собеседника. Жгучая ненависть повисла в воздухе и давила Латимеру на мозг. Лишь однажды в детстве он пережил нечто похожее, когда видел на улице драку между двумя мужчинами. Мистер Питерс достал из кармана пальто люгер и, держа его обеими руками, направил на Димитриоса.
— Итак, вам нечего сказать, Димитриос? В таком случае я продолжу. Годом раньше в Смирне вы убили менялу. Как его звали, месье Смит?