Тридцать дней

Цыпленкова Юлия Валерьевна

— Ирис, — растерянно отвечает Созидающий. — Милая…

— Я хочу познать тебя, Регинис! — восклицаю я, судорожно дергая тесемки на его рубашке.

Он перехватывает мои руки, удерживает, но я мотаю головой и снова бросаюсь на него:

— Регин, сделай для меня это. Я хочу познать тебя. Ну, я прошу тебя!

Созидающий несколько мгновений смотрит на меня шальным взглядом, и вдруг сам дергает ворот рубашки, срывая неподатливые тесемки:

— Но ведь моя же, моя! — хрипло восклицает он. — Всегда для меня…

— Для тебя, — шепчу я, и наши губы

вновь встречаются.

Снова сумасшедший напор, который вдруг утихает. Водник отрывается от меня и, мотнув головой, и, задыхаясь, произносит:

— Нет, не так.

— Что? — я не понимаю, что он хочет сказать. Боюсь, что остановится, передумает, но Регин подхватывает меня на руки и несет к заброшенному охотничьему домику, в котором мы хотели остановиться на ночлег.

— Не хочу, чтобы ты запомнила меня, как торопливого юнца. Я отдам всё, что берег для тебя, моя единственная. — На его устах улыбка, а мне хочется выть от боли, но всего один поцелуй, и мир вновь разлетается на осколки. Только я и мое первое настоящее, но такое короткое счастье…

— Ирис, — я открыла глаза, ошалело посмотрела на Ская, перевела взгляд ему за спину, где стояли несколько мужчин и женщин. Краем сознания отметила, что хвостов уже нет, и опять посмотрела в глаза-озера: — Ирис…

— Ирис.

Я стою на коленях посреди лесной поляны. Недалеко от меня расположился Кайрас, он баюкает Строма. Отвожу от них рассеянный взгляд и смотрю на Региниса. Прошло еще пять дней наших блужданий, и теперь отчетливо видно, как его волосы из светлых превращаются в белоснежные. Седина уже покрывает половину головы. Вокруг глаз морщинки, тело увядает, но пока еще сохраняет свою крепость и силу. Мне тяжело смотреть на него. Нет, не неприятно видеть, как уходит долго удерживаемая молодость, мне тяжко осознавать, что каждый день всё стремительней приближает Созидающего к концу. Я теряю его час за часом, секунда за секундой, и не в силах изменить что-либо.

— Я люблю тебя, — вырывается у меня.

— Моя нежная девочка, — улыбается в ответ Регинис.

Он проводит тыльной стороной ладони по моему лицу и шепчет:

— Спасибо.

— За помощь? — всхлипываю я. Теперь я плачу так часто, что Регин подшучивает, будто из моих слез он мог бы создать новую сущность. Мне не смешно, мне становится только хуже.

Созидающий отрицательно качает головой.

— За счастье быть с тобой, — отвечает водник.

— Да разве же это счастье, когда ты… — нет сил произнести вслух страшные слова.

— Истинное, — говорит Регинис, коротко целует меня, и его тон неуловимо меняется: — Приступаем. Когда остановится сердце, следи за изменениями. Не позволяй мне уйти, удержи, ты сможешь.

— Зачем ты это делаешь?! — с мукой восклицаю я.

— Для тебя, — Регинис опять улыбается. — Так нужно.

Он больше не позволяет мне говорить, закрывает глаза, и я слежу за тем, как меняется его дыхание. Оно становится размеренным, затем затихает, сердце останавливается, и Созидающий ничком падает на траву. Я готова голосить от ужаса, но заставляю

себя успокоиться. Регину нужна моя помощь, а не истерика. Подползаю к его телу, усаживаюсь рядом, беру за руку. Она теплая, почти живая, только нет пульса. Сейчас Созидающий в подпространстве и творит свое последнее деяние. И об этом я тоже заставляю себя не думать, чтобы не сорваться в черную пропасть отчаяния.

— Ирис, — негромко зовет брат, — пора?

Я отрицательно мотаю головой, хоть и готова выдернуть Регина в каждую секунду, но понимаю, что он еще не закончил, и что еще сам держится. Тело, хоть и лишенное признаков жизни, продолжает хранить следы недавнего существования. Еще не покрылись пепельной бледностью щеки, еще сохраняется тепло, нет и намека на окостенение. Несмотря на увядание. Регинис еще достаточно силен, и я всего лишь слежу за ним, а не поддерживаю.

— Долго, — нервно произносит Кай.

— Он еще с нами, — отвечаю я. — Значит, не закончил.

— Жутковато быть творцом, — передергивает плечами брат. — Магом проще.

Перестаю его слушать. Теперь мне тоже тревожно. Всё чаще кажется, что Регинис бледнеет. Я вглядываюсь в него, щупаю тело, боясь обнаружить, что оно холодеет. Сгибаю ему пальцы, руку в локте, а после облегченно выдыхаю.

— Ну же, — нервно шепчу я. — Регин, прошу тебя.

Наконец, сердце Созидающего ускоряет бег, и он открывает глаза, жадно вдыхая.

— Ненавижу возвращение, — ворчливо говорит водник, сжимая мои пальцы.

— Дурак! — слезливым голосом восклицаю я и бросаюсь ему на шею.

Регинис смеется, сжимая меня в объятьях.

— Умница моя, — говорит он весело. — Смогла, не выдернула раньше времени.

— Едва сдержалась, — признаюсь я. — Что ты сделал?

— Подарил тебе будущее, — улыбается Созидающий. — Я связал наши сути со Стромом. — Я не до конца понимаю, и Регинис поясняет: — Если я всё рассчитал верно, то малыш получил мое наследие. Сбереги его, а когда придет время, пробуди.

— Не понимаю…

— Дай ему глоток своей крови, слияние должно сработать, как катализатор, и в нем проснется Созидающий. Он получил от меня дар творца и мою любовь к тебе. Когда он проснется, ты получишь то, чего не смог дать тебе я.

— Но…

Ладонь водника накрывает мой рот:

— Сила притяжения стихий должна быть такой же, как наша. Я хочу, чтобы ты была счастлива, если не со мной, то с моим потомком. Сейчас ты не понимаешь меня, но в будущем…

— Не хочу я будущего без тебя!

— Время покажет…

Вынырнула из очередного воспоминания. Наверное, я плакала, потому что глаза горели, влага на лице ощущалась отлично. Осознала себя сидящей на коленях Ская. Он обнимал меня, рассеянно перебирая пряди моих волос. Открывать глаза было страшно. Последнее воспоминание, оно… Выходит, Регин принудил своих потомков любить меня, и Аквей мог бы быть счастлив с Эйви, если бы не его предок-Созидающий, да? Он хотел сделать меня счастливой и сделал, но как же добрая воля целого рода? Им ведь не оставили выбора…