Тридцать дней
Шрифт:
— Скай, — позвала я.
— Значит, Мендаки и вправду были у власти? — спросил он, не оборачиваясь. — Выходит, не врет подлец. Никаких свидетельств не сохранилось, мы всегда думали, что это честолюбивые потуги Айгета и его семейки.
— Глава клана всегда тот, кто сильней, — я пожала плечами. — Благодаря Строму Аквеи стали сильней. Значит, власть поменялась.
— Что стало с настоящим Аквеем? — Скай обернулся. Он был мрачен. — Он стал платой за нашу жизнь?
— Я не знаю, Скай, — призналась я. — Ты видишь мои воспоминания вместе со мной. Кай надеялся, что…
— А Строма нельзя было так подкинуть? Так было бы честней.
— Да, честней, но Вайторис мог узнать о подкидыше. Скай, если бы он нашел Строма, мы бы сейчас не разговаривали. Мой брат не был доволен тем, что сделал, но он спасал наследие Региниса!
— И спас, — кривовато усмехнулся Аквей.
— Ты так недоволен? — я невесело усмехнулась. — Прости.
Я развернулась и направилась прочь. Несмотря на то, что я понимала его чувства, мне было неприятно. За брата, за себя. Мы ведь были так молоды, мы бежали от смертельной опасности и не знали, что нам делать дальше. Кай нашел единственный разумный выход для спасения младенца с даром предка в крови. И да, бесконечный Хаос! Брат оказался прав! Спустя почти тысячу лет в этот мир вернулся Созидающий со стихией воды! Теперь для всех появилась надежда на избавление от гнета Вайториса, на то, что ловушка, наконец, откроется, и откаты перестанут быть смертельной угрозой. Что было бы, если бы Кай тогда не подменил младенцев? Осталась бы только я — вечная раба Вайтора. Его игрушка, бегущая по одному и тому же кругу. Однажды мой дар бы покинул меня, и не осталось ничего. Ни лже-Вечного, ни меня, ни Граней, ни самого мира. Так дурно ли сделал Кайрас, когда принял решение о подмене?!
— Тьма! — выругался за моей спиной Скай. — Ирис, подожди! Да, Тьма-а-а…
Он все-таки догнал меня и заступил дорогу.
— Ирис, послушай…
— Нет, ты меня послушай, — я поджала губы и смерила водника взглядом. — Да, наверное, мы поступили подло, поменяв одну жизнь на другую. Да, из двух младенцев наш был наиболее ценен. Да, мы исполняли клятву. Прости нас за это, Скайрен Аквей! Прости, что ты живешь и смотришь на это солнце. Прости, что твои родные рядом с тобой. Прости, что за это заплатили жизнями другие. Прости за…
Он накрыл мой рот своими губами, больше принуждая молчать, чем целуя. Забилась в его руках, пытаясь освободиться, но меня накрыла волна тепла, нежности, и затихла. Лишь всхлипнула, и тогда поцелуй стал иным, более привычным, ласкающим. Скай оторвался от меня, после прижал мою голову к своей груди, зарылся пальцами в волосы:
— Ты прости меня, — произнес он. — Это снова минутная слабость. Просто видеть беззащитное дитя, которое стало разменной монетой… Надеюсь, что плата оказалась соразмерной. И надеюсь, что он выжил.
— Я тоже, — прошептала я, с силой сжимая талию Аквея. — Я тоже, Скай…
— Беги, сестрица, со всех ног беги!
Я прижимаю к своей груди младенца Аквеев. Мне страшно, даже страшней, чем тогда, когда мы бежали с Регинисом. До одури, до крика! Нас окружают разбойники. Они ухмыляются. Перед ними два мага и младенец, среди них тоже есть маги, потому бояться нечего.
— Я отвлеку их, Ирис, беги, — Кай собран, он один против десятерых.
— Я могу помочь!
— Только привлечешь змея, — отмахивается брат.
Но я не слушаю. Злюсь. Зачем гнать меня, когда я сильней всех них вместе взятых? Вайториса невидно, так зачем прогонять меня? Тьма, зачем мы вообще заходили в ту проклятую деревушку? Три дня успешно скрывали следы, а туда зашли среди белого дня и привлекли к себе внимание. Если бы снова обошли, могли бы добраться до города и затеряться там, но малышу требовалось молоко, и мы рискнули. Кайрас вернулся с добычей и тревожным сообщением, что видел лица, похожие на разбойничьи, которые напали на нас, еще когда Регин был жив.
Мы попытались уйти, но нас нагнали. И теперь брат гонит меня, но разве я могу оставить его?
— Ирис…
— Сейчас, — рублено отвечаю я и взываю к своей стихии.
Мои стражи сейчас не нужны, я всего лишь ускоряя рост травы, опутываю ею ноги разбойников, вяжу, как веревками. Древесные корни вырываются из-под земли, сплетаются и накрывают врагов, словно клетка. Они обездвижены, и мы можем бежать вместе.
— Неплохо придумала, — бурчит мой отважный брат. — Уходим.
Скрываемся в чаще леса, и вновь Кай творит иллюзию и путает наших преследователей. Еще день блужданий выводит нас к деревушке из трех домов. Кайрас о чем-то говорит с хозяином хутора, после отдает ему мешочек со всеми нашими деньгами, подходит ко мне и забирает мальчика.
— Куда? — испуганно спрашиваю я.
— Он его отвезет к замку леора, тут недалеко, — хмуро говорит брат. — Нам с ним далеко не уйти. Самим соваться, только на след наводить. Неплохой мужик, согласился.
— А если…
— Я наложил заклятье на это «если», — усмехается Кай. — Довезет и отдаст. Скажет, молоденькая лейда денег дала, на воспитание оставила. Такое случается, поверят. А то, что простой мужик к леору привез, так это тоже понятно, младенец — маг. В любом случае, так лучше, чем его с нами…
Брат замолкает, а я вдруг выдыхаю. Всё верно, уйти нам, возможно, не удастся. Так пусть уж младенец обретет кров вместо того, которого мы его лишили. Я в последний раз смотрю на чистое детское личико, целую его и шепчу:
— Прости нас и… выживи.
Брат смотрит на меня короткое мгновение, после уносит мальчика мужику. Тот уже запряг телегу, с ним женщина. Брат что-то говорит ей, и я понимаю, что он делает новое внушение. Женщина согласно кивает, ее муж хлопает брата по плечу, и я слышу его добродушный басок:
— Ну что уж поделать, благородный леор, такая вот лейда объявилась. Ничего, мы его в замок определим, при учебе будет. Маги своих не бросают.
— Уж такая у него мать, — качает головой женщина и в сердцах сплевывает, после склоняется к мальчику, воркует с ним, жалеет.
Я отворачиваюсь. Усталость просто невероятна. От вынужденного вранья, от всего, что мы успели сотворить. Проклятый Вайторис! Гадкий, низкий, мерзкий предатель и убийца! Если бы не он! Почему он не свернул себе шею? Почему не умер он один вместо всех, кого он успел погубить? Дети Созидающих, мои родители, Орканис, Регинис… Стром стал чужим сыном, а истинный Аквей будет подкидышем в чужом замке. Еще немного, и не станет нас с братом. Ради чего? Почему? Почему ядовитая гадина живет, а все остальные гибнут? Кто дал ему право ломать наши судьбы?! Ненавижу! Ненавижу настолько, что готова рвать его своими зубами! Проклятый убийца, проклятый…