Тридцать дней

Цыпленкова Юлия Валерьевна

— Да, — сипло ответила я, но на моего жеребчика я забралась только с третьей попытки и при помощи водника. Прострация, в которую я погрузилась еще долго не желала отпускать меня, но новых воспоминаний так и не появилось, и тайна видения осталась не открыта.

И вновь тишина повисла над тропой, шустрой змейкой бежавшей из-под копыт лошадей. Чтобы не сказал своим людям Скай, сейчас они молчали и на меня не глядели вовсе, по крайней мере, чужих взглядов я не чувствовала. Сам Аквей был спокоен, ничто не омрачало его лик. Думал ли он сейчас о чем-то? Сказать не возьмусь, но ни хмури во взгляде, ни поджатых губ, ни иных

признаков тревоги и тяжкий раздумий не отражалось на его лице.

Со мной всё было иначе. Я сходила с ума от жалящего роя мыслей, но самым противным было то, что я не видела в них смысла, и это мешало выстроить хоть какую-нибудь логическую цепь событий прошлого. Если верить последнему воспоминанию, то Вайториса я знала еще до возрождения и была близка с ним, вхожа в Черный замок так уж точно, иначе что еще могут означать слова: «Если кто-то и знает о том, как подобраться к Темному, то только эта лейда»? Но тогда Господин покарал меня за предательство, а потом возродил?

А эти маги? Водник, огневик, землевик и два воздушника, один из которых был явно моим возлюбленным. Тот самый Кайрас? И тут же память подкинула образ шатена с темно-карими глазами. Парень лет двадцати, улыбчивый. Отчего-то я была уверена, что он обязательно должен быть улыбчивым…

«Кай, порой твои шуточки бесят меня!»

«Ну нельзя же быть такой занудой, сестрица», — парень смеется, а я злюсь.

Злюсь, но больше для вида, потому что люблю его так сильно, что могла бы задушить, если бы показала силу своей любви объятьями. Кай хмыкает, показывая, что не верит моему разгневанному сопению. Он поддевает кончик моего носа согнутым пальцем, я бью его по руке, промахиваюсь, и братец заливисто хохочет…

— Ну хватит, — простонала я, возводя страдальческий взгляд к небу.

— Еще что-то вспомнила? — Аквей обернулся ко мне.

Да если бы я знала, что вспоминаю! Брат… Шатен, темно-карие глаза — настоящий землевик. И мама тоже. А каким был мой отец? Почему я всё еще не вспомнила его? Мучительно потерла лоб, но в это раз память помалкивала. И всё равно чушь какая-то. Мама голубоглазая, брат кареглазый, у меня зеленые, что за разноцветье? Быть может, карими были глаза у бабушки или дедушки? И вновь память промолчала. Шумно выдохну, я решила, что пора заканчивать истязать себя. Я поглядела на водника, тряхнула головой, окончательно отгоняя последние воспоминания, и решилась заговорить о первом, что пришло мне в голову.

— Скай, — позвала я, — что ты сказала своим людям?

— Мы уже договорились, что ты в это не лезешь, — ответил водник.

— И всё-таки?

Он ответил мне чуть насмешливым взглядом. Затем перекинул ногу и теперь ехал, сидя на коне боком и лицом ко мне.

— А давай так, — заговорил Аквей, — правду за правду. Я отвечаю на твои вопросы, ты на мои. Согласна?

— Если правду, то ты можешь задать вопросы, на которые я не смогу ответить, — не стала обманывать я.

— Не волнуйся, я не буду спрашивать, как убить Вечного. На этот вопрос ты вряд ли ответишь, — усмехнулся Скайрен.

— И ты прав, не отвечу, — кивнула я, радуясь, что недавний бунт воинов не вбил между нами клин. — Я просто не знаю этого. И если бы знала, — опередила я логичный вопрос водника, — не сказала бы.

Он кивнул, принимая мой ответ.

— Итак, ты хочешь знать? Что я сказал своим воинам? Разное, — Аквей пожал плечами. — Напомнил об их клятве верности, пригрозил наказанием за бунт и непослушание и… — он посмотрел мне прямо в глаза, — рассказал, как ты дважды спасла мне жизнь, и один раз моим людям. — У меня вытянулось лицо при этих словах. Водник усмехнулся: — Загибай пальцы. Первый раз, когда влила в меня силу еще в Черном замке. Второй раз у тригов, и в этот раз ты знала, что делала. Ну и то, как ты целенаправленно подтолкнул меня очистить замок и спасти жизни родным, друзьям и челяди. И неважно, что тобой двигало, ты все-таки сделала это. Игнис Сиел сберегла жизнь, а не отняла ее. Заметь, про племя тригов я не упоминаю, но и не сбрасываю это деяние с чаши весов. Плюс, Искра. Итак, пять добрых дел за восемь дней. Мне нравится такая закономерность. Да, — он снова усмехнулся, — мои люди теперь знают, что в Черном замке ты влила в меня силу, потому что хотела сбежать от Вечного, устав от его жестокости, и я тебе в этом помог. У нас сделка, Игнис.

— Вот как, — я изломила бровь, осмысливая известие. Осмыслила. Плохая идея, очень плохая. Если Вайторис узнает о такой вариации, мне не поздоровится. Хотя… Кажется, я уже нарушила все установленные запреты, осталось только отдаться воднику, как того требует проклятое желание, и можно самой себя скормить живоглоту, чтобы умереть быстро и безболезненно, потому что Господин не поскупиться на боль. Тьма…

Отмахнулась от последней мысли и вновь посмотрела на Аквея.

— Почему ты защищаешь меня?

Водник укоризненно покачал головой и поцокал языком:

— Моя очередь спрашивать, — сказал он. — Каково условие возращение твоих сил?

Я усмехнулась. Признаться, думала, Скай будет расспрашивать о моих воспоминаниях, но они его, похоже, сейчас волновали не так сильно. Однако уговор есть уговор, и я ответила:

— Ты прав, это цветы. Каждый день распускается цветок, возвращая мне дар. Тридцать дней, тридцать цветов. Иногда они вянут, и я теряю вернувшиеся чары. Я до конца не могу понять условие для увядания, но утеряла уже два дара. Я больше не могу менять структуру предметов и не могу противостоять чужим чарам. Первый дар пропал после того сна, в котором мы с тобой… Еще в первую ночь.

— Безумный сон, — негромко произнес Скай, прервав меня, — и чувства такие же безумные.

Я поджала губы, кивнула и продолжила:

— Второй дар исчез, когда я сбежала от Господина… — Аквей кивнул, показывая, что понимает, о чем я говорю. — Я думала, цветы вянут, когда я начинаю желать другого мужчину, но… — Усмехнулась и созналась: — Помнишь, когда твоя бледная подружка застала нас? Я тогда хотела проверить, что будет, если я осмелюсь подойти к другому мужчине, однако дар не исчез.

— Проверяла? То есть наша ссора стала твоим экспериментом? — глаза водника полыхнули. Я увидела, как краска бросилась ему в лицо, на щеках заходили желваки, но отчего-то мне подумалось, что разозлился он вовсе не из-за ссоры с невестой.

— Всего лишь следствием, — я пожала плечами и хотела уточнить, что именно злит его, однако задала совсем другой вопрос: — Почему ты не женишься на Эйволин?

— Не твое дело, — сухо отчеканил Аквей и отвернулся, вновь усаживаясь в седле ровно.

— Хорошо, — не стала я спорить. — Это был честный ответ. У меня таких для тебя найдется целое множество.