Тридцать дней
Шрифт:
— Рассказывай, — велел он.
— Потом, — я попыталась снова завалиться спать, но гадкий водный божок вновь вынудил меня сесть и уже не отпускал. — Скай, ты мерзавец.
— Мерзавец, — не стал спорить Аквей. — Но мерзавец любознательный, и у меня зубы сводит от нетерпения узнать, что за чепуха творилась у айров.
— Неблагодарный, — фыркнула я. — Тебя до бога возвысили, живи и радуйся…
— Подробности, — напомнил водник.
— А спать?
— Хорошо, — кивнул Скай, и я облегченно вздохнула, но он убил надежды раньше, чем я успела упасть на кровать: — Хорошо, начни с того, что не хочешь мне рассказывать. Остальное пойдет легче.
Леор Аквей, как всегда, заглянул в самую суть. Меньше всего мне хотелось рассказывать ему о том, что стало предысторией нынешних событий. Памятуя
— Обещай, что не будешь говорить мне гадости, — потребовала я.
— Я тебя сейчас задушу, — пообещал нетерпеливый водник.
— Ты меня любишь…
— Вот и представь, как мне будет больно, когда я начну творить над тобой расправу, — ни жалости, ни совести в любознательном мерзавце так и не проявилось.
— Да и задери тебя Тьма, — снова фыркнула я, насупилась, но Аквей остался неумолим. — Ну и слушай.
Я уселась поудобней и начала свой рассказ, уже не смягчая и не утаивая ничего. Разумеется, не было ничего ужасного в том, что почти тысячу лет назад я стала предметом спора для двух друзей… на первый взгляд. Но Скай уже не был тем водником, которого мне отдал Вайторис, и даже не тот, кто вытащил меня из нутра дерева-живоглота. Он прошел через притяжение стихий, а именно послужило возникновению бурной тяги друг к другу, в этом я теперь была уверена. Моя кровь лишь разбудила дремавший дар, а вот то, что последовало после… Так что, если равняться на то, что говорили мне папа и Регин, а так же вспоминая опеку водника, которой я была окружена с рождения, то для Ская сейчас слушать о былых притязаниях на меня других мужчин было не просто, как и мне осознавать, что я не единственная женщина в жизни Аквея.
Впрочем, несмотря на игру желваков на скулах, Скай сохранял каменное выражение на лице. Не перебивал, слушал и делал свои выводы, это я понимала по тому, как время от времени взгляд, сверливший меня, вдруг устремлялся в сторону. Губы водника поджимались, и он что-то мычал себе под нос. Но когда я закончила, спросил все-таки об отношениях, связывавших меня и двух мужчин:
— Этот Созидающий, Регинис, почему не он? Притяжение стихий не взаимно?
Я пожала плечами.
— Мне сложно сказать. Если притяжение и было, то я воспринимала его, как дружескую симпатию, может, как привычку. Регин с детства был рядом. Он действительно много занимался мной. Наверное, это стало главной ошибкой, я просто привыкла к нему. Орканис же появлялся не часто. Он был незнакомцем, далеким и привлекательным. В отличие от Регина, он увлек воображение девочки-подростка. Возможно, всё сложилось бы иначе, если бы водник проводил со мной рядом меньше времени. Но его привязала ко мне стихия, а для меня он остался всего лишь другом папы, которому нравится возиться с его детьми. А потом они мне просто не дали времени успокоиться и осознать себя и свои чувства. Бесконечная борьба…
— Которую подогревал рыжий, — уверенно прервал меня Аквей.
— Почему думаешь, что Вайтор продолжал подогревать противостояние? — настороженно спросила я. Мне было интересно услышать, пришел ли мой водник к тем же выводам, что и я. В конце концов, наблюдения Ская еще ни разу не оказались ошибочны.
Аквей растянулся на боку, подпер голову кулаком и некоторое время молчал, размышляя над ответом.
— Во-первых, желание отправить мир в спячку, — начал Скай. — И как мы видим, у него это вышло. Во-вторых, если бы ему противостояли трое Созидающих, то рыжий так и лелеял бы свои намерения, а значит, ему нужно было отвлечь друзей. И вот тут ты пришлась как нельзя кстати. Регинис уже был привязан к тебе, и он бы ни за что не отступил, уж я-то теперь это точно знаю. Орканис, возможно, никогда не воспринимавший тебя никем большим, кроме дочери своего друга, наслушавшись Вайториса, решил, что и для него есть надежда на слияние и рождение детей с чистым даром. Но потом, когда ты отвергла его, что могло удержать Свободного Ветра рядом? Притяжения не было, чувства оказались слабы, и он знал, что связывает его друга с тобой. Значит, понимал, что ты не для него. Но продолжал бороться. Только ли это дух соперничества? Или кто-то внушил податливому воздушнику, что ты ему необходима? И тут мы вспомним о рыжем, который толкнул Орканиса перейти дорогу другу. И его намерения, воплотившиеся в жизнь, тоже вспомним. Стало быть, Вайторису было необходимо, чтобы воздушник не охладел к своей идее завоевать тебя, и он продолжил нашептывать легковерному приятелю, подогревая противостояние за чужую женщину. Результат достигнут, двое Созидающих грызутся, как два пса, третий, твой отец, вынужден постоянно ограждать тебя от мужских посягательств и вставать между друзьями, чтобы унять ссору, иначе Созидающий не мог. Это я знаю из тех законов, о которых ты мне уже рассказывала. До рыжего никому нет дела, как и до мира. И тот мог спокойно подготовиться. Но…
— Но его действия все равно не остались бы не замечены, — продолжила я.
— Значит, он должен был устранить всех, кто мог помешать воплощению замыслов,
— вновь подхватил Скай.
— Однако убийство даже одного из Созидающих повлекло бы за собой всплеск Отражений, — снова заговорила я. — Мало того, что это не осталось не замеченным, так и вызвало бы ответное противодействие двух оставшихся творцов.
— Он должен был связать руки всем троим, — Аквей потер подбородок. — Но как?
Я снова пожала плечами. Этого я не знала, ну, или не помнила. Водник вновь уселся, подтянул колено к груди и уперся в меня пристальным взглядом.
— Ты, — с убежденностью произнес Скай. — Он вновь использовал тебя. Я больше чем уверен, но не пойму как. Что могло ослепить трех мужчин и позволить одному предателю расправиться с ними?
— Моя первая смерть? — предположила я. — Я не помню, когда умерла впервые.
Аквей смерил меня хмурым взглядом, передернул плечами и с раздражением ответил:
— Даже слушать об этом жутко. Нет, — он мотнул головой, — думаю, это как раз бы взбесило, по крайней мере, двоих, и заставило прозреть третьего. Итог — объединение трех Созидающих против рыжего. Ему это было не нужно.
— Но если убил не своими руками?
Мы замолчали, ответа на последние вопросы не было ни у меня, ни, тем более, у водника. Трагедия, которая привела к единоличному воцарению Вайториса и моему бесконечно долгому пленению им, оставалась скрыта туманом забвения по-прежнему. От разговора на душе остался тяжкий осадок. Было до безумия жаль тех, кто пал жертвой интриг огненного демона, как его назвали айры. И себя тоже жаль. Сколько я успела прожить из своей первой жизни? Семнадцать лет или немногим больше? Сколько всего украл у меня Вайторис? Какой путь был предначертан мне? Вряд ли игрушка самозваного Вечного. «Я даже пытался любить тебя»… Гори в своем огне, Вайтор!
Чтобы отвлечься от переживаний, я вновь взглянула на Ская.
— Мы обманули айров, — с невеселой улыбкой сказала я. — Они будут ждать…
— Я не лгал, — ответил водник. — Мне нравится идея привлечь на свою сторону не только магов. История показала, одни мы бессильны. Люди без дара слабы, но такие существа, как айры и триги вполне могут стать значительным усилением новой рати.
— Но они не выстоят…
— Оэн вырвал тебя из водопада, такую ловкость встретишь редко, — возразил мне Скай. — А триги? Если мы немного изменим их, то они станут достойными противниками браннерам. Ирис, теперь мы не так слепы и беспомощны, как год назад. Кстати, — он вдруг резко оборвал себя и сменил направление беседы, — что такое слияние? Я понял, что это соединение сил, которое несет в себе усиление. Это нечто брачного обряда? Так?
— Что-то в этом роде, — усмехнулась я. — Созидающие делятся друг с другом своей кровью. Отторжение возможно, но при притяжении стихий…
— Как у нас, да? — я кивнула и застыла, пристально следя за работой мысли на лице водника. Догадается или… — И мы прошли через него, так? Ты ведь напоила меня своей кровью.
— Я не помнила тогда… — опустила голову, ощущая неловкость от содеянного. Ритуал проходят осознанно, а я, получается, навязала себя Аквею. Не оставила ему выбора.
Водник молчал. Он покусывал губы и сверлил меня взглядом исподлобья. Под этим взглядом мне было неуютно и беспокойно. Разозлится? Снова обвинит меня во всех грехах?