Тридцать Шесть Валентинок
Шрифт:
Клайв? Как она могла даже подумать о том, что он точно такой же, как Клайв?
Он потратил большую часть своей жизни, вытаскивая своего брата из ссор, несчастных случаев и возможных бедствий.
Ключевым словом в этом выражении было «возможных», поскольку Дэвиду всегда удавалось вмешаться прежде, чем «ситуации» Клайва становились бедственными.
Дэвид почти рычал, поднимая с пола мятую газету и бросая ее в огонь камина. Возможно, он слишком оберегал Клайва все эти годы. Имея старшего брата, который всегда решит все его проблемы, зачем было Клайву учиться чувствовать ответственность за свои поступки и поступать по чести? Возможно, в следующий раз Клайв окажется в кипящей воде, и Дэвид позволит ему покипеть некоторое время. Но все равно…
Как Сюзанна могла сказать, что они похожи друг на друга?
Со стоном выдохнув ее имя, Дэвид тяжело опустился в кресло возле камина. Когда он вызывал ее образ перед глазами – а делал он это примерно три раза в минуту, поскольку расстался с ней у дома уже шесть часов назад – то она всегда представала перед ним с румяными от мороза щеками, со снежинками, тающими на ее ресницах, со смеющимися губами.
Он представлял ее в сугробе, в тот момент, когда его вдруг посетило самое удивительное, захватывающее дух осознание. Он решил ухаживать за ней, поскольку посчитал, что она станет превосходной графиней, которая будет ему верна. Но в тот момент, когда он пристально всматривался в ее прекрасное лицо, ему пришлось воспользоваться всей своей хваленой сдержанностью, чтобы не поцеловать ее тут же, перед всем светским обществом, вот тогда он понял, что она будет гораздо большим, чем превосходной графиней.
Она будет ему замечательной женой.
Его сердце подпрыгнуло от восхищения. И страха.
Он все еще не был совершенно уверен в своих чувствах к ней, но становилось все более и более очевидно, что эти чувства упрямо проникают в его сердце.
Но если она все еще любит Клайва, если все еще тоскует по его брату, то для него она потеряна. И не имеет значения, если на предложение вступить с ним в брак она ответит «да». Если она все еще хочет Клайва, то душой Дэвиду она не будет принадлежать никогда.
Что ставило перед ним неразрешимый вопрос – сможет ли он перенести это? Или что еще хуже – быть ее мужем, зная, что она любит другого, или вообще отказаться от нее?
Он не знал.
Впервые в жизни Дэвид Мэнн–Формсби, граф Ренминстер, не знал, чего он хочет.
Он просто не знал, что делать.
Это было ужасное, ноющее, тревожное ощущение.
Он посмотрел на свой бокал виски, который находился на расстоянии вытянутой руки на столике у камина. Проклятье, он, в самом деле, хочет напиться. Но он настолько устал и опустошен, что, как бы это было не омерзительно, ему даже лень подняться из кресла.
Хотя виски действительно выглядел более чем привлекательно.
Он практически чувствовал его запах.
Интересно, сколько энергии он должен будет израсходовать, чтобы подняться на ноги. Сколько шагов до виски? Два? Три? Это не так уж и много. Но бокал казалсятаким далеким, и…
– Что–то мне подсказывало, что я найду тебя именно здесь.
Дэвид застонал, ему даже не потребовалось даже смотреть на дверь. Клайв.
Явно не тот человек, которого он хотел бы сейчас видеть.
Фактически, Клайв стоял последним в списке.
Ему следовало проинструктировать дворецкого, чтобы тот сказал брату, что его нет дома. Хотя для своего брата Дэвид никогда за всю свою жизнь не использовал эту формулировку «нет дома». Для Дэвида семья всегда была на первом месте в жизни. Клайв был его единственным родным братом, но были еще кузены, тети, дяди, и Дэвид нес ответственность за благосостояние самого последнего члена семьи.
Не то, чтобы у него был большой выбор в данном вопросе. Он стал главой семьи Мэнн–Формсби в возрасте восемнадцати лет, и с момента смерти его отца не было ни дня, в течение которого он имел бы роскошь думать только о себе.
Исключение составляла Сюзанна.
Он хотел ее. Ее.Только из–за того, кем она была, а не потому, что она станет превосходным дополнением к семье.
Он хотел ее для себя. Не для них.
– Ты пил? – спросил Клайв.
Дэвид с тоской посмотрел на свой бокал.
– К сожалению, нет.
Клайв взял бокал со стола и вручил его брату.
Дэвид, кивнув, поблагодарил его и сделал большой глоток.
– Зачем ты здесь? – спросил он, не заботясь о том, не покажется ли он резким и грубым.
Несколько мгновений Клайв молчал.
– Не знаю, – сказал он, наконец.
Странно, но это не удивило Дэвида.
– Мне не нравится, как ты ведешь себя с Сюзанной, – вырвалось у Клайва.
Дэвид недоверчиво уставился на него. Клайв стоял прямо перед ним, в его позе сквозили упрямство и гнев, руки сжаты в кулаки.
– Тебене нравится, как я веду себя с Сюзанной? – переспросил Дэвид. – Тебеэто не нравится? По какому праву, хочу я спросить, ты выражаешь мне свое неудовольствие? И когда, скажи на милость, принимая решение, я стал вдруг обязан спрашивать твое мнение?
– Ты не должен играть ее чувствами, – выдавил из себя Клайв.
– Что, а тыможешь?
– Я не играю ни с кем. – Выражение лица Клайва стало сердитым и раздраженным. – Я женат.
Дэвид со стуком поставил пустой стакан на стол.
– Фактически, ты именно так и поступил, если помнишь.
– Я забочусь о Сюзанне.
– Ты должен прекратить о ней заботиться, – огрызнулся Дэвид.
– Ты не имеешь никакого права …
Дэвид вскочил на ноги.
– О чем на самом деле речь, Клайв? Ты прекрасно знаешь, что забота о благополучии Сюзанны тебя не касается.
Клайв ничего не ответил, только стоял, впившись взглядом в своего старшего брата, кожа на его лице пошла пятнами от ярости.
– О, Боже, – сказал Дэвид, его голос был полон презрения. – Неужели ты ревнуешь? Ты? Поскольку, позволь мне напомнить, ты потерял право ревновать Сюзанну, когда публично оскорбил ее прошлым летом.
Клайв побледнел.
– Я никогда не хотел поставить ее в неудобное положение.
– Конечно, ты не хотел, – рявкнул Дэвид. – Ты никогда не хочешьчто–нибудь сделать.