Тридевять земель
Шрифт:
Артём взял её за руку, и ощутил, что рука её дрожит.
— Я умею готовить, но терпеть этого не могу, – сказала Канси. – И я знаю место, где можно и поесть, и посидеть в тишине. Только я и ты, хорошо? Этот вечер – наш с тобой.
– - -
Артём сидел, писал доклад – как велело руководство – а Канси сидела с книгой в руке, в кресле по другую сторону стола. Здесь действительно мало кто готовил дома сам – повара, кормившие всю деревню – нет, всё-таки город – мастера высшего класса. По очень смутному описанию Артёма они приготовили овощное рагу настолько вкусное, что не было
А сейчас на столе стоял кувшин ягодного напитка – более всего похожего на морс. Спиртного здесь не пьют, это Артём уже знал. То есть абсолютно, сухой закон. Ведут настолько здоровый образ жизни, что поневоле задумаешься, насколько всё настоящее.
Артём отложил планшет в сторону, не забыл сохранить записанное. Это – вершина компьютерных технологий в том виде, в котором их помнил Артём. Настолько удобного инструмента для ведения записей он сам не мог бы придумать. А здесь, если задуматься, вообще не видать никаких машин. При этом ручной работой – кроме разве что кулинарии – никто не занимается.
— Просто спроси, – подняла Канси взгляд. – Я объясню. Ты что-то не понимаешь в том, как мы живём. От тебя нет секретов.
Он улыбнулся.
— Что, совсем никаких?
— В том, как мы устроены, как живём – никаких.
Артём потёр лоб, и… обнаружил, что кое-что знает, на самом деле, о том, как всё устроено. Биотехнологии, так звучало бы это слово. Здесь всё делают не машины, а природные, или синтетические живые формы.
— Верно, – кивнула Канси. – Я не смогу пояснить все подробности, но я приведу тебя к учёным или инженерам, которые смогут.
— Не пойму. Мысли читаешь? Как ты отвечаешь на вопросы, которые я не задавал?
— Ты их задаёшь. В уме. И только потом говоришь слова – так все люди делают. Просто я ощущаю, что именно ты спросишь. Я не подслушиваю твои мысли, – она смотрела серьёзно. – Есть люди, которые могут считать всё твоё сознание. Я так не умею.
— Тогда…
В двери постучали. Тихонько.
— Открой, пожалуйста, – попросила Канси, но сама пошла следом.
По ту сторону двери стояла… Карико. Едва заметив Артёма, она отшатнулась – ему показалось даже, что сейчас побежит наутёк. Но взяла себя в руки. Она посмотрела за Канси, появившуюся рядом – и улыбнулась. Прижала ладонь к груди – и протянула вперёд.
— Она хочет остаться здесь. Помогать нам с тобой по хозяйству, – пояснила Канси. – Ей нужно твоё разрешение.
— Да, я не возражаю, – произнёс Артём ошарашенно. Но Карико продолжала смотреть вопросительно, и он добавил. – Ты можешь оставаться здесь, Карико. Столько, сколько захочешь.
Она радостно улыбнулась и сделала движение, чтобы обнять Артёма. Но осеклась, глядя на сестру. Ты улыбнулась и кивнула.
Артём ощутил – трудно было описать всё это словами – благодарность. Огромную, горячую и живую. За всё, с момента, как он выхватил Карико из пасти невообразимого чудовища, почти уже настигшего её, и до того момента, как спрятал меч правосудия. За эти несколько секунд Артём воспринял столько благодарности, что едва хватало сил дышать.
— Разреши, я покажу ей здесь всё, – попросила Канси. И увела сестру – та не сразу отпустила своего спасителя.
— Она всё ещё немного боится тебя, – пояснила Канси, появившись в «гостиной» – той, где они сидели до визита Карико. – Это пройдёт. Я нашла ей комнату – над нашей.
– - -
В час ночи Артём проснулся – словно вынырнул из горячей, вязкой топи. Канси спала рядом, уткнувшись лбом в его плечо. Так спала Инга, так спит Марина…
— Я просила не думать о других женщинах, – Канси прижалась к нему сильнее. Одуряющий, непереносимо приятный запах её кожи. И куда ни прикоснёшься – литая сталь, а не мышцы. И невероятная реакция. И совершенное здоровье. Как такое может быть?
— Тогда научи не думать. Я не могу.
— Расскажи мне о них, – Канси уселась, погладила его по лбу. – Обо всех. Когда будешь готов. Ты очень беспокоишься за Ингу. И чувствуешь, что изменил Марине. И не понимаешь, почему я так изменилась за последние сутки. Тебя беспокоит, что Анчири знает про Землю, но не отвечает на вопросы. Тебе непонятно, как можно одновременно доверять ему, и оставаться верным людям, которым ты помогаешь лететь быстрее ветра. Я всё перечислила?
— Добавь ещё, что я не пойму, как ты это делаешь.
— Не спрашивай. Я отвечу, если ты спросишь меня. Но прошу – не проси меня, не сейчас. Если ты со мной – значит, доверяешь.
— Почему это?
— Потому что я могла убить тебя в любой момент. Так же, как и ты – меня. В ту ночь ты был готов перерезать мне горло. Я это видела, и чуяла. Но ты не получаешь удовольствия от чужих мучений и смерти. Я такая же.
— Вы не цените жизнь?
Канси помотала головой.
— Это единственное, что мы ценим. Но жизнь не имеет смысла, если не доказывать каждый день, что ты её достоин. Наверное, поэтому ты летаешь быстрее ветра. Поэтому нас с тобой принесло в сердце урагана, а потом к извергающемуся вулкану, а потом в полюс холода. Тебе нужен риск. Иначе это не жизнь.
Артём долго думал, глядя в светящиеся глаза Канси.
— Верно. – Согласиться стоило немалого труда. – Тогда подскажи, что делать?
Она взяла его ладонь и прижала к своей груди.
— Это наша ночь. Твоя и моя. Их не так много будет. Не трать такие ночи на сомнения. Ты поверил мне в ту ночь – когда предложил забрать нож. Просто продолжай верить.
Артём медленно улёгся назад, и Канси прижалась к нему. И поймала его руку, когда он попробовал погладить её по спине.
— Нет. Ты хочешь забыться. Сейчас ты не хочешь меня, ты пытаешься отвлечься от мыслей. Не надо меня обижать. Всё должно быть по-настоящему.
Артёму стало непередаваемо стыдно. Ей на вид лет двадцать, а говорит, словно ей…
— Мне двадцать четыре года. Почти никто не остаётся неприрученным так долго. Спи, – она погладила его по лбу. – Я не хочу усыплять тебя. Просто лежи, если не можешь заснуть.
День 71. Дипломатия [оглавление]
Одна мысль не давала покоя, со вчерашнего дня. Пустячная, но тем не менее. Канси сказала: я нашла ей комнату над нами. Что такое «над нами», если дом одноэтажный?
— Уже нет. Сейчас два этажа, будет нужно – построят ещё.