Тридевять земель
Шрифт:
— Это студия, - пояснила Канси, когда открыла перед ним двери одного из зданий Талора – крупнейшего города планеты, где был и её дом. – Сюда приходит каждый, кто желает что-то записать. Неважно, что – новую книгу, или песню, или фильм.
— Фильм? Это как?
– удивился Артём. Студия не пустовала. Аппаратура для записи есть во множестве её комнат, и они, как потом оказалось, пользуются популярностью.
Канси поманила его – они вошли в большое помещение. Кинотеатр, подумал Артём. Или театральная сцена. И множество сидений для зрителей – пока что пустых.
— Надень вот это, - указала она, когда Артём, следом за ней, вошёл на сцену и подошёл
Да. Самая занятная часть их технологий: почти вся техника умеет транслировать инструкции. Картинки, текст, звук – по выбору. Непонятно, как это делают – инструкции воспринимает только тот человек, который их запросил.
— Что теперь?
– поинтересовался Артём. Немного боязно оказалось стоять на освещённой сцене перед пустым зрительным залом. Страх сцены, припомнил он. Известное такое ощущение, если верить рассказам артистов. Почувствовал себя артистом?
— Представь. Просто начинай представлять. Остальное сам поймёшь, аппарат подскажет. Если нужна подсказка, просто прикоснись вот сюда. Не бойся! Пока не захочешь, никто, кроме тебя не увидит и не услышит.
– - -
Это было как в тот день, когда он учился ездить на двухколёсном велосипеде. В какой-то момент всё получилось – взял и поехал, уже не падая, и никто его не страховал. Тут было то же самое: в какой-то момент всё начало получаться. Песня пришла на ум сама собой; с ней он несколько раз водил роту на задания – и всякий раз ощущал себя немного пиратом. Тем, что давным-давно на Земле наводили ужас на морские корабли.
Nobody saw our sails on the horizon, Nobody heard propellers in the dawn. Nobody smelt our coal fires were burning, Nobody knew – under the radar we crept on…
Поначалу картинки не приходили на ум – только звук. А потом… потом пришла и картинка. И почти сразу – сюжет, история. Корабли появлялись на горизонте, бесшумно и незаметно приближаясь к берегу, и отчаянные головорезы, после опустошающего пушечного залпа, быстро подавляли всякое сопротивление…
Here we come, on the run, our coal fires are burning, Here we come, fife and drum, propellers in the dawn. Here we come, on the run, our coal fires are burning, Here we come, fife and drum, under the radar we crept on! (*)
Артём и не заметил, как «прокрутил» эту песню несколько раз, и всякий раз удавалось всё точнее воссоздавать и дополнять видеоряд. Как смог, припомнил голоса, которыми пели эту песню её исполнители на далёкой во времени и пространстве Земле.
А когда опомнился, понял, что зал уже полон – все стояли, сиденья куда-то делись – и аплодировали ему. Канси стояла рядом, на сцене, и тоже аплодировала. Он оглянулся – на сцене, стена за которой стала теперь киноэкраном, замер последний кадр: капитан – тот, от имени которого песня – смотрел на брошенную к его ногам женщину – её явно доставили сюда силой, это читалось во взгляде. Получается, всё было затеяно, чтобы выкрасть её? Или нет? Поди пойми, каким затейливым путём шло воображение.
— Потрясающе!
– Канси взяла его за руку. – А ещё что-нибудь? Ты можешь? Если мы тебя стесняем, мы можем уйти.
— Останься, - Артём сам не понимал, почему – напрочь исчез страх сцены. Остальные люди перестали мешать, а Канси… она и раньше не мешала. – То есть, меня не стесняют. Минутку.
…Он «записал» четыре коротких видео в тот день. На Земле их назвали бы видеоклипами. Уже потом, когда понял – всё, надо останавливаться, дать голове отдохнуть – Канси отыскала специалиста, с помощью которого Артём привёл все записанные видео в приличный вид – например, указал, когда припомнил, чьи то были песни, слова, кто исполнитель. Подправил всякие мелочи, убрал ненужные фрагменты в начале и конце, вставил титры. Удивительно умная техника, которая реагирует на мысленные команды.
— Потрясающе!
– Марина просмотрела все четыре записи, несомненно – они ей очень понравились. Видно, что каждый клип произвёл на неё большое впечатление. – И кто угодно может туда прийти, и что-нибудь записать? Вот так вот просто?!
— Да. Канси сказала, немногие могут записывать так, чтобы потом многим нравилось, но человеку не так просто найти своё призвание. Почти все появляются в таких студиях.
— Я бы хотела… – Марина осеклась, и на секунду Артём увидел прежнюю Марину – ту, ещё неграмотную, которая отчаянно боялась ошибиться. – Я бы очень хотела попробовать сама. Не видео, музыку. Песню, - пояснила она, улыбаясь. – Мама их много знала.
— Я спрошу. Думаю, это можно устроить.
— Спасибо!
– Марина обняла его. – Останься со мной. Сегодня ты мой. Можно? Тебе ещё отчёт писать, но напиши его здесь, ладно?
– И забрала у него пульт проигрывателя. – Можно?
…Вновь и вновь она смотрела те видео – ни ей не надоело за множество повторов, ни Артёму. А тому казалось, что всякий раз он видит в «клипах» что-то новое, ранее не замеченное. Очень странно. Как они всё-таки это делают? И что будет, если, простите, несколько не о том подумаешь?
– - -
— Ой, испугался!
– рассмеялась Канси. – Давай, угадаю: что, если ты во время записи подумаешь о чём-то не очень приличном. Так?
— Примерно. – Приличном или нет, главное – о чём-то неуместном.
— Там есть всегда такая синяя кнопка. Можешь сразу нажать – и никто ничего не увидит из «синего», пока сам не откроешь. Что, было такое, да? Думал о чём-то неприличном?
— Нет. – Артём и не думал, что говорить правду действительно легко и приятно. – Но мало ли что в голову придёт. Что-нибудь постороннее.
Канси рассмеялась и прижала его к себе.
— Всё-таки думал. Всё, не буду больше дразнить. Это нормально, мы же люди. Многие сразу включают синий режим – иногда о чём-то очень личном думаешь. О чём-то таком, что не всем захочешь рассказать. А потом уже, когда монтируешь, можешь отключить – или стереть, сам решишь.
— Фантастика, - заключил Артём. – Представляю, что подобное сделало бы там, в том времени, которое я помню.
…Да, действительно. Если студия позволяет сколь угодно точно воссоздавать то, что человек непосредственно представляет – это очень сильно повлияло бы на некоторые виды индустрии развлечений. Ведь здесь можно сохранять – например, образы персонажей, чтобы потом использовать повторно. Можно писать композиции вместе – затейливо, по словам Канси, требует опыта совместной работы, чтобы получалось нечто единое – но можно. Вот это действительно прорыв, подумал Артём. Не синтезаторы одних веществ из других, не космические технологии, не оружие. Вот это. Писателям это тоже очень удобно, заметила Канси. Можно писать с той скоростью, с которой способен думать, не тратить время на то, чтобы руки восприняли эти команды и как-то напечатали или записали мысли. Впрочем, каждый творит, как желает. Есть такие, кто по-прежнему пишут гусиным пером.