Триптих
Шрифт:
Айзенринг. Опять хотите нас вышвырнуть?
Бидерман. Сегодня ночью — у меня таблетки кончились — я вдруг подумал: у вас же здесь вообще нет туалета, господа.
Айзенринг. А мы по сточному желобу…
Бидерман. Ну как вам угодно, господа, как вам угодно. Я просто так почему-то подумал. Несколько раз даже. Может, вы хотели бы помыться, принять душ. Вы можете спокойно пользоваться моей ванной! Я велел Анне повесить полотенца.
Айзенринг качает головой.
Почему вы качаете головой?
Айзенринг. Опять куда-то его задевал!
Бидерман.
Айзенринг. Вы тут нигде не видали капсюля? (Ищет везде.) Не беспокойтесь, господин Бидерман, из-за ванны. Серьезно. В тюрьме, знаете ли, тоже не было ванны.
Бидерман. В тюрьме?
Айзенринг. Зепп разве не сказал, что я только что из тюрьмы?
Бидерман. Нет.
Айзенринг. Ни слова?
Бидерман. Нет.
Айзенринг. Ну конечно! Только о себе и рассказывает! Бывают такие люди. Но, в конце концов, что с него взять, если такое трагическое детство было у человека. У вас, господин Бидерман, было трагическое детство? У меня нет! Я бы мог учиться, папа хотел, чтобы я стал юристом. (Подходит к окошку и забавляется с голубями.) Гурр! Гурр! Гурр! Гуль-гуль-гуль!
Бидерман (снова зажигает сигару). Господин Айзенринг, честно говоря, я не спал целую ночь. Скажите, в этих канистрах действительно бензин?
Айзенринг. Вы нам не верите?
Бидерман. Я просто спрашиваю.
Айзенринг. За кого, собственно говоря, вы нас принимаете, господин Бидерман? Только откровенно — за кого?
Бидерман. Друг мой, не думайте, что у меня нет чувства юмора, но я должен сказать — у вас такие шуточки…
Айзенринг. Специально учились.
Бидерман. Учились?
Айзенринг. Шутка — прекрасный способ маскировки. Еще лучше — сентиментальность. Вот как Зепп рассказывает: детство среди угольщиков в лесу, сиротский дом, цирк и все такое. Но самый лучший и самый надежный способ маскировки — это, я считаю, по-прежнему чистая, голая правда. Смешно, верно? Правде никто не верит.
Дом.
Анна входит с вдовой Кнехтлинг; та в трауре.
Анна. Присядьте!
Вдова садится.
Но если вы фрау Кнехтлинг, то это ни к чему. Господин Бидерман сказал, что он не хочет иметь с вами никакого дела…
Вдова встает.
Садитесь, садитесь!
Вдова садится.
Но только это ни к чему. (Уходит.)
Чердак.
Айзенринг стоя занимается своими делами,
Бидерман стоя курит.
Айзенринг. И куда это наш Зепп пропал? Достать стружку — это же раз плюнуть. Вот будет номер, если его зацапают.
Бидерман. Зацапают?
Айзенринг. А чего вы веселитесь?
Бидерман. Знаете, господин Айзенринг, когда вы шутите, для меня это как будто другой мир. Зацапают! Просто восхитительно. Совершенно другой мир! В нашем кругу, знаете ли, редко кого зацапывают…
Айзенринг. Ну конечно, в вашем кругу ведь никто не ворует стружку. Классовые различия.
Бидерман.
Айзенринг. Не хотите же вы сказать, господин Бидерман…
Бидерман. Я не верю в классовые различия! Вы же должны были это почувствовать, Айзенринг, не настолько я старомоден. Напротив. Мне искренне жаль, что именно низшие классы все еще несут эту ерунду о классовых различиях. Разве мы не все нынче создания единого Творца — что бедные, что богатые? И мелкая буржуазия тоже. Вот мы с вами — разве мы не люди из плоти и крови?.. Я не спросил вас, уважаемый, вы курите сигары? (Предлагает сигары.)
Но Айзенринг качает головой.
Я, разумеется, против уравниловки — слава Богу, всегда будут люди прилежные и бездельники, — но почему бы нам попросту не протянуть друг другу руки? Черт побери, чуточку доброй воли, чуточку идеализма, чуточку — и все бы мы жили в мире и спокойствии, и богатые и бедные. Вы со мной не согласны?
Айзенринг. Если говорить откровенно, господин Бидерман.
Бидерман. Ради Бога, я прошу вас!
Айзенринг. Не обидитесь?
Бидерман. Чем откровенней, тем лучше.
Айзенринг. Я хочу сказать — если уж говорить откровенно — не стоило бы вам здесь курить.
Бидерман пугается и гасит сигару.
Я не имею права тут приказывать, господин Бидерман, в конце концов, это ваш собственный дом, но понимаете…
Бидерман. Да, разумеется, конечно!
Айзенринг (нагибается). Да вот он! (Поднимает что-то с полу и обдувает, прежде чем соединить со шнуром; снова насвистывает «Лили Марлен».)
Бидерман. Скажите, господин Айзенринг, что это вы, собственно говоря, все время мастерите? Если можно спросить. Что это такое?
Айзенринг. Капсюль.
Бидерман.?
Айзенринг. А это шнур для запала.
Бидерман.??
Айзенринг. Вон Зепп говорит, что теперь еще лучше делают. Но на складах их пока нет, а покупать мы же не будем. Все, что связано с войной, жутко дорого — сплошь первый сорт.
Бидерман. Вы сказали — шнур для запала?
Айзенринг. Бикфордов шнур. (Дает Бидерману конец шнура.) Будьте любезны, господин Бидерман, подержите этот конец, я измерю.
Бидерман (держит шнур). А все-таки, друг мой, если шутки в сторону…
Айзенринг. Одну секундочку! (Насвистывает «Лили Марлен» и измеряет шнур.) Спасибо, господин Бидерман, благодарю вас!
Бидерман. (не выдержав, хохочет.) Нет, Вилли, меня вы на эту удочку не поймаете. Не на того напали! Но я должен сказать — вы очень уж полагаетесь на чувство юмора у других людей. Уж слишком! Когда вы так говорите, я могу себе представить, что вас время от времени арестовывают: друг мой, не у всех же так развито чувство юмора, как у меня!