Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко
Шрифт:
Яков Павлович – человек в летах, желая устроить талантливого молодого человека в жизни, настаивал на том, что Дяченко непременно должен защититься немедленно, прямо сейчас. И даже отдавал ему свои незаконченные наработки по проблемам эпилепсии, которые можно было завершить в сжатые сроки. Защитившегося, он мог взять его к себе на кафедру своим преемником уже на законных основаниях. Дяченко же, словно не понимая своего счастья, вместо того, чтобы благоговейно заглядывать в очи наставнику, снова и снова досаждал тому разговорами о генетике, которую не признавал Яков Павлович. Он был далек от этой науки. Сергей же утверждал, что генетика и молекулярная биология – будущее психиатрии. Ведь генетики уже открыли, что из-за дефекта гена человек может получить серьезные
Споры закончились тем, что в 1969 году Сергей поступил в аспирантуру при только что открывшемся в Киеве Институте молекулярной биологии и генетики АН УССР. Все-таки на генетику! Понимая, что не такой благодарности ожидал от него старый учитель, Сергей явился к нему, желая объяснить свои действия. Узнав о том, что молодой человек уже принят и ничего нельзя изменить, Яков Павлович был глубоко огорчен.
«Я вам клянусь. Я закончу аспирантуру, вернусь сюда, мы откроем медико-генетическую консультацию на основе нашей больницы. Первую на Украине! Вы увидите, как это работает, какие перспективы даст генетика психиатрии», – пытался Дяченко объяснить свою позицию. Он был тогда уверен в своей правоте.
Да, многим еще придется столкнуться с упрямством Сергея Дяченко, который выбирал не те пути, что для него наметили, отказывался идти по удобным, ровным дорогам, и страстно экспериментировал со своей жизнью. Причем не фигурально, а буквально. В одной из подводных экспедиций, на обожаемом Сергеем Японском море, у него на большой глубине случилась баротравма. Начиналось воспаление, менингит. Друзья чудом смогли срочно отправить его самолетом в Киев, и там ему сделали радикальную операцию уха, удалив барабанную перепонку и слуховые косточки.
«Это было в 1971 году. Операцию делал профессор Иван Арсентьевич Курилин, замечательный хирург и человек. Особенностью этой операции было то, что трепанацию черепа делали без наркоза – важно было сохранять с пациентом контакт с надеждой сохранить ему слух. На практике это означало нечто средневековое – тебя сверлят, колют, режут часа полтора, при этом ласково разговаривая. Как уменьшить боль? Мудрая мама, поседевшая от переживаний, посоветовала профессору расспросить меня о романе – я тогда заканчивал редактуру «Симфонии». Так что вы думаете? Я так увлекся, что никакой боли не чувствовал, более того – просил Курилина не заканчивать операцию, так как не успел рассказать роман. Иван Арсентьевич не раз говорил потом, что такого пациента у него еще не было»
Разумеется, после этого случая Сергею Сергеевичу строго-настрого запретили нырять, а тем более с аквалангом. Не дай Бог в ухо попадет вода, да еще на глубине – головокружение, потеря ориентации, потеря сознания… Но запретить ему плавать под водой – все равно, что приказать птице не летать… Конечно же, Дяченко продолжал свои подводные одиссеи, закрывая ухо то ватой с вазелином, то поролоновыми пробочками. Впоследствии он побывал во многих странах и континентах, включая не только Европу, но и Африку, Америку, Новую Зеландию – и везде самой большой радостью для него было открытие подводного мира, особенно мира кораллов.
А что же происходило на личном фронте у нашего героя? В 1968 году, на пятом курсе, Сергей в первый раз женился и, разумеется, на первой красавице института. «Это был скоропалительный брак. Дань ветра в голове – если не урагана, – вспоминает Сергей. – Моя избранница, была действительно красива, с изумительной фигурой. Умна, иронична, зла на язык. Она имела польские корни и отсюда ее гонор, аристократизм, непредсказуемость, шарм. И холодность. Этим всем и покорила. Увы, очень скоро оказалось, что более всего ее привлекало во мне то, что я сын профессора. Машина, дача… Родители, потеснившись, выделили комнату в нашей квартире. Она ожидала увидеть хоромы у меня дома, а столкнулась с простотой и скромностью нашего быта. Вскоре ее многое стало не устраивать. Но более всего ее раздражали мои первые литературные опыты».
Да, параллельно с психиатрией, генетикой, подводными путешествиями и женитьбой Сергей писал свои первые рассказы. Они очень нравились маме, друзьям, но отчего-то сделались объектом язвительности молодой жены. Это была первая настоящая трещина в их отношениях, которая очень быстро начала углубляться. Дело в том, что Сергея стало заносить в литературные виражи. Почувствовав вкус к написанию первых своих историй, он уже не мог противиться зову сердца. К тому времени возникли проблемы с аспирантурой. Первый год в аспирантуре Сергей провел весело и азартно, все было внове, все нравилось, потом резко начал скучать. День за днем изнурительные опыты. Пробирки, микроскоп… Сергея тошнило от лаборатории, от опостылевших мушек дрозофил, то и дело забиравшихся в его кудри и таким образом путешествующих в автобусе и метро… Все чаще в мечтах он возвращался под крыло добрейшего Якова Павловича, к интересным беседам, к живым людям, которым он мог и хотел помогать.
На втором году аспирантуры он плюнул на все и заперся у себя писать роман «Симфония». В это было посвящена только мама – Вера Ивановна, и даже жена не знала, что происходит, да это ее и не очень волновало. Думая, что сын занят своими дрозофилами, отец ходил со счастливой улыбкой, воображая, как в один из дней Сергей вдруг сообщит домашним, что у него прорыв с кандидатской диссертацией! Увлеченный новым делом, Дяченко-младший месяцами не появлялся в институте. Дрозофилы его погибли, а самого Дяченко решили отчислить из аспирантуры.
Отец был в ужасе – как же так? Не находя слов, он мог только, держась за, казалось, готовое выскочить из груди сердце, таращиться на своего отпрыска, в которого так верил…
«Ты убьешь отца, возьмись за ум, закончи аспирантуру и делай что хочешь, отец на грани инфаркта», – не выдержала сестра.
Поняв, что был неправ, Сергей вернулся в аспирантуру, где публично признал свою неправоту и покаялся, после чего ученый совет взял его на поруки. Молодой горе-ученый забрал из дома раскладушку и поселился прямо в лаборатории, работая день и ночь. Нельзя сказать, что его жена была шокирована. Во-первых, она получала относительную свободу, и знала, как ею распорядиться. Во-вторых, она была возмущена историей с «Симфонией». Одно дело – рассказики, другое – роман. Этого еще не хватало! Не было печали – черти накачали, ему бы к ученой карьере готовиться, а он, стало быть, в гоголи, салтыковы-щедрины, булгаковы метит?! Да ладно бы шедевр создал, а то… только время тратит курам на смех. К чему гневить судьбу, Везунчику Сереженьке все точно само в руки лезет, а он вдруг, не знамо с какого перепугу, новым делом решил заняться! Вот она его и пыталась с тропинки скользкой, вымоченной кровью молодых авторов да горючими слезами заслуженных графоманов, согнать. Чтобы продолжал своей академической дорогой идти, а не строчил на машинке какие-то художества… Обиды копились, непонимание росло, точно стебли бамбука, готовые впиваться в связанную жертву.
Здесь хотелось бы немного отступить от стремительно несущейся по дорогам и бездорожью карьеры молодого Сергея Дяченко, звякающих пробирок и его громко трещащего по всем швам брака и рассказать о подпольно написанном им романе. О чем он? Это был детективный роман о враче-психиатре, ведущем расследование убийства. Представьте – дача на берегу моря, куда каждый год приезжают люди, друзья и родственники хозяина дачи, профессора Кораблева. Это обычные интеллигентные люди, они дружны и хорошо знают друг друга. Новенький среди них – главный герой романа, Алексей, молодой врач-психиатр, он как бы жених дочери хозяина дачи, Тани. И вот погибает известная актриса, жена Кораблева, горячо им любимая – убита кухонным ножом. Ее утром, всю в крови, обнаружил муж, пытался вернуть к жизни – но тщетно… Следствие скоро установит, что посторонних на даче не было, и, стало быть, преступление совершил кто-то из своих. Но кто? Все убиты горем, все искренне переживают, поддерживают Кораблева, который находится в предынфарктном состоянии…