Триумвират. Творческие биографии писателей-фантастов Генри Лайон Олди, Андрея Валентинова, Марины и Сергея Дяченко
Шрифт:
«Это незабываемые впечатления жизни, – рассказывает Сергей. – Представьте себе джунгли из ламинарий, прозаической морской капусты. Но это на поверхности моря их это широкие безвольные листья, а внизу, на глубине, это настоящие деревья, мощные и стройные. Валуны, скалы, покрытые флюоресцирующим накипным лишайником – отчего все подсвечено фиолетовыми, бурыми, киноварными неоновыми красками… Полыхают актинии – морские цветы немыслимой красоты, куда-то спешат или медленно ползут морские звезды, готовится к схватке гигантский королевский краб с огромной боевой клешней, плывут по своим делам стаи рыб, копошатся десятки живых существ, которым и названия ты не знаешь… Там, наверху, немного штормит, видны кроны ламинарий и страховщик – Жора Яковлев, с которым я связан тонким канатом. В руках у меня кинокамера, и надо беречь кинопленку – ее так мало, а хочется ведь снять все, что видишь. И вот появляются морские львы – самки. Они гораздо меньше своих
Одним из интереснейших заданий для молодых подводных исследований стал поиск пушек Беринга, недалеко от Командорских островов и Америки, в том месте, где затонул его корабль. Это была интереснейшая экспедиция, но… мне придется прервать рассказ о подводных одиссеях капитана Дяченко, дабы не нарушить общий баланс повествования. Скажу лишь – пройдет время, и Сергей будет рассказывать о своих «подводных» снах Марине, в преддверии написания романа «Варан», наделяя мир новыми, невиданными прежде правилами, населяя его дивными существами: «Кручина ввинтилась в воду, ушла почти вертикально вниз. Варан мог видеть, как она несется под водой, обернутая, будто белым пламенем, миллионами крохотных пузырьков. Он едва успел схватить воздуха, как Журбина нырнула следом.
Мазнула по лицу медуза, шарахнулась прочь огромная полосатая рыбина. Вода потемнела; змейсиха долго протискивалась сквозь плотную темноту, так что у Варана неприятно закололо в груди. Наконец впереди мелькнул свет, радужной пленочкой заколыхалась поверхность, и Журбина, царственно выгнув шею, прорвала ее. Обрушила со шкуры потоки и водопады, покосилась на Варана со снисходительным презрением: мол, как тебе, сухопутный червячок?»
Несомненно, чтобы написать такой текст, необходимо хотя бы однажды погрузиться в подводный мир, и увидеть, прочувствовать все душой и телом, ощутить биение собственного сердца, сдавливание груди, пульсацию в висках, нужно запомнить, чтобы передать с пугающей точностью ощущение от быстрого погружения, дабы поверивший в малом читатель, принял бы вместе с этим и фантастические допущения.
«…Когда был молодым, меня так и тянуло купаться в огромные волны, в шторм. И были разные такие неприятности… Но когда Марина увидела однажды, лет пятнадцать назад, как я купаюсь, мне пришлось дать ей слово этого больше не делать. Я когда-то прочел об одном американском фантасте, который уже на старости лет погиб, купаясь в пятиметровом шторме. Его просто накрыло волной. Я ему завидую. Понимаете, шторм… У нас ведь такая глубинная связь с океаном, там зародилась жизнь. И все люди произошли от обезьян, а я вот произошел от морского льва, от чего-то такого морского» [56] .
56
Интервью с Оксаной Гришиной.
Медицина
Если бы я был болезнь – я был бы паранойя.
Если бы я был фрукт – я был бы тот еще фрукт
Вернемся назад, дорогие читатели. Сергей Дяченко закончил школу в 1963 году и, как и было запланировано заранее, поступил в мединститут. О том, что наш герой изберет профессию врача, казалось, было решено задолго до его рождения, так что иные перспективы профессиональной карьеры Дяченко-младшего не обсуждались, белый халат ждал его в шкафу, как боевые доспехи предков.
Иной раз, копаясь в человеческих судьбах, диву даешься, как же причудливо все перепутано в этом мире. Маленький Сережа Дяченко мечтал стать Чапаевым или каким-нибудь иным красным командиром. Позже, увлекшись Сетон-Томпсоном и Фенимором Купером – знаменитым путешественником. В старших классах заболел морской романтикой, появилось осознанное желание стать поэтом или писателем, писал стихи. В пятнадцать лет, показал отцу небольшую подборку своих поэтических сочинений, ожидал немедленных восторгов и неминуемого признания. Отец сморщился от неправильных рифм, с трудом переживая невыдержанный размер, но… подумав немного, все же отнес сыновий труд в газету «Литературная Украина», где юноше вежливо отказали, порекомендовав продолжать в том же духе. Позже, когда Сергей Сергеевич сам будет работать в московский «Литературной газете», из под его бойкого пера будут выходить полные заверений в обнаруженном таланте с пожеланием дальнейших творческих успехов отписки – вежливая форма отказа.
Еще он мечтал о кино, в которое был влюблен. Что же до профессии врача…
«Кино я страстно любил с детства. В юности писал стихи, любил сочинять, но даже не мечтал о ВГИКе, единственным в стране Институте Кинематографии – настолько далеким и нереальным он казался: конкурсы там дикие, несколько тысяч человек на место; все, казалось, там распределяется «по блату», по семейственности… В моей же семье царила медицина. По стопам отца пошла старшая сестра Талочка (ставшая затем выдающимся вирусологом), и я воспитывался в традициях высокой миссии врача. Кино я любил, медицину – уважал. И, поддавшись традиции, стал медиком» [57] .
57
Из статьи «О судьбе и продажной девке».
Рядом жили и работали отец и старшая сестра, он привык слушать их разговоры на профессиональные темы, видел, как работают эти люди, как буквально на его глазах совершаются научные открытия. Кроме того, библиотека Сергея Степановича изобиловала книгами о героическом прошлом и настоящем медицины. В частности, Сережа любил читать о гражданских подвигах микробиологов и эпидемиологов – в этой области медицины люди часто ставили опыты на себе. Дяченко поклонялся Луи Пастеру, Илье Мечникову, Даниилу Заболотному, рисковавшим жизнью ради науки. Но не только корифеи вызывали такое уважение. Огромное впечатление на него произвела судьба студента-медика Ильи Мамонтова, который пожертвовал карьерой в Петербурге ради участия в экспедиции Д. Заболотного в 1911 г. по борьбе с жестокой вспышкой эпидемии чумы в Маньчжурии. И. Мамонтов заразился чумой и погиб. За несколько часов до смерти он писал матери:
«Дорогая мама, заболел какой-то ерундой, но так как на чуме ничем, кроме чумы, не заболевают, то это, стало быть, чума. Милая мамочка, мне страшно обидно, что это доставит тебе огорчение… мне казалось, что нет ничего лучше жизни, но из желания сохранить ее я не мог бежать от опасности, которой подвержены все, и, стало быть, смерть моя будет лишь обетом исполнения служебного долга».
Огромное впечатление произвели «Записки врача» Вересаева. Впервые молодой человек читал такой откровенный рассказ о профессии хирурга и то, через какие драмы он проходит. Благодаря книгам Сергей имел возможность как бы увидеть профессию изнутри, потрогать, пощупать, примерить к себе.
Интересный штрих, характеризующий нравы семьи Дяченко. Отец – Сергей Степанович, зав кафедрой микробиологии, долгие годы возглавлял Приемную комиссию мединститута – все знали его неподкупность и принципиальность. Так было и в год окончания школы Сергея-младшего. И что вы думаете – на семейном совете было решено, что сын будет поступать в мединститут, где его никто не знает, на общих, так сказать, основаниях, а потом уже переведется в Киев. При этом Сереже, при наличии пятерок в табеле и мамы-физика, были взяты репетиторы по физике и химии, которые содрали с семьи три шкуры, решая с Сережей задачи только повышенной сложности. Конечно, Сергей с легкостью поступил в Винницкий мединститут, а потом перевелся в Киев. Принципиальность и прозорливость отца Дяченко-младший ощутил на шестом курсе, когда началась борьба за распределение в Киев (большинство выпускников лечебного факультета направляли в села). На одном из итоговых собраний секретарь комсомольской организации обвинила Сергея в том, что он по блату поступил… в Киевский мединститут, где приемом ведал его отец, и поставила вопрос о том, чтобы лишить его киевского распределения (которое доставалось ему по праву, как отличнику). Сергей ответил активистке языком фактов – и потребовал извинений. Да, отец Сергей Степанович был прозорлив, – а возможно, ночи в винницком общежитии, когда абитуриент, просыпаясь, обнаруживает на своей кровати компанию незнакомых картежников с пивом, внесли свой вклад в формирование Дяченко-писателя.