Трижды одинокий мужчина
Шрифт:
Выйдя из-за конторки, к ней направлялась пожилая женщина.
– Мне нужно с вами поговорить, – Катя достала журналистское удостоверение. – Вы можете уделить мне несколько минут?
Прочитав ее фамилию, женщина кивнула:
– Пойдемте со мной.
За конторкой стоял диван и два кресла.
– Располагайтесь, – она приветливо улыбнулась гостье. – Меня зовут Наталья Степановна. Я работаю в регистратуре. Будете писать о нас в газету?
Зорина покачала головой:
– Не в газету. Я пишу книгу об академике Хомутове.
Наталья Степановна усмехнулась:
– Светило нашего города! Кто же о нем не слышал? Только, по-моему, к нашему заведению он не имеет никакого отношения.
– Как раз имеет.
Регистраторша с удивлением посмотрела на девушку:
– Так он вроде не гинеколог.
– Не гинеколог, – согласилась Катя. – В свое время тут рожала его жена.
Женщина наморщила лоб:
– Вероятно, очень давно.
– В начале шестидесятых, – подсказала журналистка. – Кто-нибудь еще работает с тех времен?
– У нас? – Наталья Степановна задумалась. – Давайте порассуждаем. Я пришла в семидесятом. Галина Петровна Болотова, врач, один из лучших специалистов, уволилась в восьмидесятых. Вполне возможно, она принимала роды у жены академика.
Катя затаила дыхание:
– Она жива?
– Не знаю, – женщина пожала плечами. – Во всяком случае, я давно ее не видела. Одно время она приходила на праздники, когда приглашал профсоюз. Лет десять как пить дать уже глаз не кажет. Я о ней говорю, потому что она работала здесь в те годы. Про остальных утверждать не берусь. Вера Лапкина тоже хороший врач, однако приехала с мужем из Украины в семидесятом, Таня Коваленко из Белоруссии, – регистраторша покачала головой. – Пожалуй, вам следует отыскать Болотову.
– Понятно, – журналистка чиркнула в блокноте. – Адреса ее не знаете?
– Он наверняка имеется в профсоюзе или у нашего секретаря, – пояснила Наталья Степановна. – Это на втором этаже.
– А из санитарок или медсестер кто-то остался?
Женщина подняла брови:
– Елистратова Анна Лукинична, – сказала она. – Из санитарок в гардеробщицы перешла. Оно и понятно, возраст. С ней вы можете пообщаться прямо сейчас. Идите по вон той лестнице, – указательным пальцем Наталья Степановна ткнула вправо. – Там у нас гардероб.
– Большое вам спасибо.
Распрощавшись с доброжелательной женщиной, Катя по чистым, пахнущим хлоркой ступенькам спустилась в подвальное помещение, предназначенное для хранения одежды. Полноватая старушка в белом халате сидела на стуле и читала газету.
– Анна Лукинична?
Женщина подняла на нее глаза, скрытые за толстыми стеклами очков.
– Я вас слушаю.
– Я журналистка Зорина.
На лице Елистратовой не отразилось никаких эмоций. Катя улыбнулась:
– Вижу, мое имя вам ни о чем не говорит.
– Ни о чем, – согласилась Анна Лукинична. – Ты, деточка, местная?
– Местная, – подтвердила Зорина. – Корреспондент газеты «Вести Приреченска».
– А я как
– Не совсем о вашем роддоме, – Катя присела на стоящую рядом скамеечку. – Меня интересует немного другое. Можно с вами поговорить?
– Пожалуйста, – обрадовалась неожиданной собеседнице Анна Лукинична.
– Вы давно тут работаете?
– Если ты о гардеробе, то десять лет, – Елистратова улыбнулась. – А если о том, сколько я здесь вообще... В мае аккурат пятьдесят будет.
– Кем же вы работали раньше?
– Санитаркой трудилась, – Анна Лукинична вздохнула. – Потом тяжело стало полы мыть и судна за больными выносить. Радикулит замучил. Вот и перевел меня главврач на более легкую должность – завгардеробом.
Последнее слово она произнесла с такой гордостью, что Катя улыбнулась.
– А о нашем роддоме следует написать, – заметила старушка. – Сколько знаменитых людей видели его стены! Известная оперная певица Макарова тоже здесь рожала. Теперь вот в Большом театре.
– И жена академика Хомутова, – подсказала Зорина.
Руки гардеробщицы затряслись:
– Верите – до сих пор ее смерть перед глазами стоит, – она достала платок и вытерла внезапно покатившиеся из глаз слезы. – Такая женщина... И умница, и красавица.
– Отчего же она умерла? Болела?
Старушка пожала плечами:
– Да нет, на здоровье не жаловалась. Кроме того, Галина Петровна Болотова ее пестовала. Та скорее перестрахуется. Знаете, как этот случай на нее подействовал?
– А что говорила Болотова?
– Только руками разводила, – Елистратова скривила губы. – Все в мою смену случилось. Как только жена ученого девочку родила, не прошло и часа – кровь из нее хлынула. Бедняжка стала кричать и звать на помощь. Я прибежала, потом Леночка Потапова, дежурная медсестра, Игната Вадимовича разбудили.
– Игната Вадимовича? – переспросила Катя. – А он что тут делал?
– Захотел быть рядом с женой, – пояснила Анна Лукинична. – Ну, разродилась она, папаша в отделение зашел, на дочку взглянул, кивнул жене и отдыхать отправился. Схватки у Хомутовой ночью случились, супруг как привез ее, так и не отходил, пока не выгнали. И то домой отказался ехать, в комнате дежурного врача на диване прикорнул.
– А Болотова?
– Домой укатила. Внучка маленькая с температурой лежала, а сын с дочерью в командировке были. Она, правда, не собиралась насовсем родильницу покидать. «Я, говорит, туда и обратно». Но ушла – и след простыл. Еле-еле ее потом дозвались. Представляете, пришла домой, внучке таблетки дала, села пить чай и заснула, да так крепко, что телефон не слышала. Хомутов за ней машину послал. Вот он, бедный, тогда метался! Положение – хуже не придумаешь! Как врач, понимал, чем это грозит любимой жене, а помочь ничем не мог – специализация не та.