Тризна по князю Рюрику. Кровь за кровь! (сборник)
Шрифт:
Свои со Спевкой договариваться не спешили, помощи от него не ждали — мельтешня одна. Под удар попадёт ненароком — ещё и крайним пред князем окажешься! Противники и вовсе в расчёт не брали — по крайней мере, со стороны казалось именно так.
Ещё какие-то мгновения дружинники сверлили друг друга взглядами, но едва пропел рог, мир взорвался.
Борята, не раздумывая, прыгнул вперёд — Розмич едва успел увернуться от удара щит в щит, отскочил, оказавшись по одну сторону с Лаской и Спевкой. Тут же сам пошёл на Боряту. Быстро сообразил — щит от удара громадного белозёрца не спасёт, да и рука вряд ли выдержит, скорей уж переломится вместе с досками.
Едва опустил
Новый взлёт белозёрского меча пришлось-таки принять — железный обод щита выдержал чудом, а сам Розмич ударил снизу. Он вовремя остановил руку, вспомнив-таки, что им с Ловчаном убивать не положено. И мысленно выругал себя за опрометчивое условие — биться до смерти алодьских либо отступления белозёрских.
Рядом схлестнулись Ловчан и Ласка. Одинаково быстрые и вёрткие, они кружились, награждая друг друга обманными ударами. Редкие настоящие выпады отбивали с похожим мастерством. Спустя пару дюжин взаимных нападок Ловчан сменил рубящие удары на колкие выпады, подражая Ласке. Они продолжали кружиться, а зрителям всё чаще казалось, будто видят не двоих воинов, а одного, бьющегося с собственным отражением. Этим Ловчан незамедлительно разъярил Ласку. Будто тот всерьёз полагал, что повторить его умения нельзя. Хотя Ловчан-то сообразил — дело в другом: Ласка не привык биться с настолько подвижными соперниками, отражать рубящие удары тоже было привычней.
Когда Борята в третий раз попытался разрубить Розмича от ключицы до задницы, тот опять ушёл в сторону, на ходу ударил в приоткрытый бок. Но теперь разил не мечом — всё-таки обещал не наносить белозёрцам ран, — а тем же щитом, вывернув его ребром. Хорошо, железо не заточено под серьёзный бой. Ах сколько раз за минувшие года острым навершием щита разил он прямо в горло и корела, и свея!
Но Розмич не поскупился, а движение было столь резким, что в ответ на удар рёбра Боряты затрещали, как борта лодьи под морским шквалом. Белозёрец взревел, стремительно развернулся. Ярость затуманила его разум на пару мгновений, которых оказалось достаточно. Он открылся полностью, стал похож на взбешённого медведя. Случись такое в настоящей схватке, уже разговаривал бы с предками…
Розмич тут же ринулся вперёд и единственным неимоверно метким движением клинка подрубил кожаный ремень на щите противника. Только нечеловеческое проворство позволило ему увернуться от ответного выпада Боряты. Правда, тот метил не в ремень, в голову.
Один взмах рукой, и щит Боряты повис на локте, став не бесполезной деревяшкой, а опасной помехой. Розмич, явив очередной раз благородство, дождался, когда противник избавится от щита, и снова ринулся вперёд.
Спевка появился из ниоткуда. Розмич успел ответить на нападение, хоть и не сразу понял, что произошло. Осознал только: враг слева, — отбросил его с трудом. Но глупый щенок подарил Боряте возможность ударить прямиком в сердце — заслониться от выпада алодчанин не успевал. Да белозёрец удачей не воспользовался.
Они снова сцепились, наполняя мир звоном железа и звериным рычанием.
Ловчан с Лаской не отставали, хотя в их руках железо пело реже. Эти двое вели немой спор — кто проворней и выносливей. То кружились, изматывая друг друга ложными выпадами, то стремглав бросались один на другого, заставляя противника показывать чудеса изворотливости, какие только могут быть, когда на руке повисли щиты.
Толпа, окружившая место схватки, сперва награждала алодьских улюлюканьем и свистом, а своих, как и положено, подбадривала. Теперь же освистывать чужаков никто не решался, крики тоже поутихли. Белозёрцы высматривали напряжённо, ловили каждое движенье.
Когда на отступившего было от Боряты Розмича снова налетел Спевка, чтобы наподдать в свой черёд ненавистному воину, толпа негодующе взревела. Только Арбуй прошипел зло:
— Они сами назначили Спевку довеском. Неча теперь возмущаться.
Молодой дружинник принял общий крик за одобрение, вложил в удар всю силу. Железное остриё прошло в пальце от виска Розмича. Тот снова отмахнулся щитом, заставив щенка отдалиться на добрый пяток шагов.
И снова вопль толпы. Слишком восторженный, если учесть, что «враг» пересилил своего.
Ултен тоже следил за схваткой. Переступал с ноги на ногу, тянул шею, чтобы ничего не пропустить. Переживал. Ему казалось, будто собственной шкурой чувствует каждый удар белозёрцев. Руки буквально чесались от желания схватиться за дрын. Прежде миролюбивый кульдей подобных чаяний за собой не замечал, это несколько седьмиц бок о бок с воинами заставили озвереть.
Ловчан снова переменился — попёр на Ласку по-простому, в лоб. Тот не успел увернуться, принял удар щит в щит, пошатнулся. Алодьский дружинник пригнулся, шлёпнул противника плашмя мечом по ляжке, вложив в удар не слишком много силы. Но и этого оказалось достаточно, чтобы Ласка не удержал равновесия и растянулся на земле. И хотя Ловчан отошёл, давая тому возможность подняться и изготовиться к продолжению схватки, Ласка сказал:
— Сдаюсь!
Его решение поддержала толпа. Даже сам Полат, кажется, кивнул.
Ловчан развернулся в поисках «довеска», но тот не спешил нападать. Кажется, Спевка вообще ничего не замечал, сосредоточенно наблюдая за Розмичем.
Борята с противником по большей части рубили воздух. Когда клинки всё-таки встречались, звенело так, что уши закладывало. Оба вспотели сильней, чем жеребцы после многочасовой скачки, — ещё немного, и пену ронять начнут.
Спевка несколько раз налетал на Розмича то слева, то справа. Каждый раз с одинаковым успехом. Наконец решился напасть со спины. В конце концов, в настоящей битве враг не ждёт окончания поединка!
Ловчан не успевал перехватить щенка. Он даже крикнуть не успевал.
Доля мгновенья растянулась на годы: вот Спевка делает первый шаг, второй, третий. Рука поднимается, занося смертоносное лезвие над головой. Клинок медленно устремляется вниз, движение сливается с последним шагом молодого дружинника. Одновременно — Розмич пятится от напирающего Боряты, сам подставляет шею под удар.
Его спас рывок Боряты. Белозёрец так наскочил на Розмича, что свалил-таки противника с ног. Вместо шеи алодьского дружинника меч Спевки скользнул по броне силача, чуть вспорол кожу. В следующий миг Спевка уже молотил ногами воздух, а Борята, ухвативший бедолагу за грудки, пытался подобрать достойное ругательство.
Схватку прервал громогласный оклик князя:
— Довольно! А то все передерётесь!
Глава 2
У костра собрались лучшие воины Белозера. С мальчишеским восторгом обсуждали схватку. Изредка вскакивали, чтобы повторить те или иные удары. Спорили.
На вертелах истекали жиром тушки глухарей и один, невесть кем изловленный, уже разделанный на лакомые кусочки заяц.
В котелках бурлила аппетитная каша, норовя перевалиться через край. Стряпчему тоже не до ужина, спор занимательней! Вкусные запахи, витавшие над костром, дружинников не трогали, будто недавнее зрелище полностью утолило голод.