ТРОЕ ХРАБРЫХ, ПЯТЕРО СПРАВЕДЛИВЫХ
Шрифт:
Старуха была вне себя от радости:
— Спасибо вам, господин лекарь!
Гунсунь Цэ вынул из короба лист бумаги и написал дарственную будто бы от имени посредника, а имена свидетелей поставил вымышленные.
Напутствуемый благодарными возгласами старухи, Гунсунь Цэ вышел из дома.
О том, что случилось дальше, вы можете узнать из следующей главы.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
Гунсунь Цэ расследует запутанное дело и получает звание, создает орудия казни и отправляется расследовать злоупотребления
Итак,
Преступника ввели в зал и поставили на колени.
— Ты и есть Ю Гоу-эр? — спросил Бао-гун.
— Да, господин, — подтвердил тот.
— Ко мне являлась с жалобой душа Чжан Ю-дао, говорит, вы со своим хозяином его убили. У Чэнь Ин-цзе своя корысть была, ведь он связался с женой Чжан Ю-дао. Тебе же бояться нечего. Признаешься — помилую.
Ю Гоу-эр было перепугался, но, увидев, как милостив к нему Бао-гун, рассказал все без утайки.
— Как-то хозяин явился домой рассерженный: ходил к любовнице и ненароком наткнулся на ее мужа. С того дня он не переставал думать, как избавиться от Чжан Ю-дао, и однажды говорит: «Достань для меня трупную черепашку, она на червяка похожа, а величиной с гусеницу-землемера». «Где же ее достать?» — спрашиваю. «В какой-нибудь могиле». Я растерялся. Хозяин заметил это, дал мне два слитка серебра и еще шесть му земли пообещал. Я перестал работать, чтобы не уставать, а по ночам раскапывал могилы. Целых семнадцать раскопал, пока нашел эту черепашку. Хозяин высушил ее и растер в порошок. Потом я узнал, что от этого порошка, если его подсыпать в еду, начинаются боли в сердце, а потом наступает смерть. При этом на теле никаких следов, только красное пятнышко между бровями. Когда Чжан Ю-дао умер, я сразу понял, что это мой хозяин, подлец, его отравил. А теперь судите меня, господин.
Как только Ю Гоу-эр подписал показания, Бао-гун велел привести Чэнь Ин-цзе.
— Повторишь при нем свои показания, — сказал Бао-гун Ю Гоу-эру. — Это смягчит твою вину.
Затем Бао-гун распорядился вызвать также любовницу Чэнь Ин-цзе и старуху с невесткой. Первым в зал ввели Чэнь Ин-цзе.
— Ты за что погубил Чжан Ю-дао? — спросил Бао-гун.
— Не губил я его, господин! — стал отпираться богач, бледнея от страха.
Бао-гун стукнул молотком по столу:
— Лжешь, подлый раб!
В это время в зал ввели Ю Гоу-эра. Богач задрожал всем телом:
— С женой Чжан Ю-дао я распутничал, признаюсь, а Чжан Ю-дао не губил. Не верьте Ю Гоу-эру, господин!
Но тут принесли орудия пытки, и Чжан сразу заговорил по-другому:
— Я все скажу, все скажу…
И он рассказал, как Ю Гоу-эр достал трупную черепашку, как он приготовил из нее яд, передал Лю и уговорил ее отравить мужа. Только подписал Чэнь Ин-цзе показания, как посыльный доложил:
— Лю и старуха Ю с невесткой здесь.
Сперва Бао-гун распорядился привести Лю. Та вошла с самодовольным видом, но, заметив своего любовника, изменилась в липе. Бао-гун не стал ей учинять допрос, лишь велел Чэнь Ин-цзе повторить показания.
— Душа мертвого пожаловалась господину начальнику, так что отпираться бесполезно, — сказал Чэнь Ин-цзе напоследок. — Лучше признайся, чтобы не пытали.
— Никчемный дурак! — в сердцах воскликнула женщина. — Напрасно я с тобой связалась! Но раскаиваться поздно. — Она поклонилась Бао-гуну. — Да, я отравила мужа. И его брата оклеветала.
В зал ввели старуху. Она стала молить о снисхождении:
— Господин, смилуйтесь над сыном! Не то мы с голоду умрем! Чэнь Ин-цзе обещал нам землю, да так и не дал. У меня даже бумага есть.
Старуха подала бумагу Бао-гуну. Тот узнал почерк Гунсунь Цэ и с усмешкой обратился к Чэню:
— Как же это ты не сдержал слова?
Чэнь Ин-цзе молча подписал дарственную.
Бао-гун объявил приговор: Лю — четвертовать, Чэнь Ин-цзе разрубить пополам, Ю Гоу-эра — повесить.
Покончив с этим делом, Бао-гун написал доклад императору и попросил Гунсунь Цэ переписать набело. Не успел Гунсунь Цэ закончить, как явился Бао Син с еще одной бумагой.
— Господин просит переписать и приложить к докладу. Обе бумаги он собирается подать государю завтра.
Гунсунь Цэ выпучил глаза и встревожился: Бао-гун писал, что император использует людей не по назначению, ибо оказание помощи пострадавшим от неурожая дело важное и нельзя поручать его фаворитам императрицы…
На следующее утро Бао-гун отправился ко двору. Император прочел доклад, и возникшее было недовольство быстро сменилось радостью, когда он подумал:
«Если человек честно говорит о злоупотреблениях, значит, он искренне печется о благе государства».
И Сын Неба пожаловал Бао-гуну звание великого ученого мужа [28] и повелел произвести расследование злоупотреблений в Чэньчжоу.
Бао-гун опустился на колени:
— Я не смогу выполнить ваше повеление, государь, ибо не облечен властью, и никто не станет мне подчиняться.
— В таком случае жалуем вам три чжа, — промолвил император.
Бао-гун поблагодарил за милость и покинул дворец.
Все подчиненные уже собрались в ямыне, чтобы поздравить Бао-гуна с почетным званием.
28
Сын Неба пожаловал… звание великого ученого мужа… — (имеется в виду хранитель павильона Драконовой Картины). — Сын Неба — официальный титул государя в древнем и средневековом Китае, поскольку считалось, что император правит народом, выполняя волю неба и получив от неба специальный приказ па царство. Павильон Драконовой Картины — название специальной палаты, построенной в начале XI в., где хранились редкости, драгоценности, собственноручные сочинения государя, родословные. Ее обслуживали специальные чиновники, имевшие очень высокие ранги. Впоследствии в народе нередко звали судью Бао — Бао Лун-ту (Бао Драконова Картина) именно потому, что он был одним из чиновников данной палаты.
— Государь пожаловал мне три чжа. Подумайте, что еще нам надобно, и доложите, — обратился Бао-гун к Гунсунь Цэ и удалился во внутренние покои.
Гунсунь Цэ не мог взять в толк, чего добивается от него Бао-гун. Потом вдруг его осенило: «И как это я сразу не догадался?! Он задумал избавиться от меня, вот и поручил невыполнимое дело. Вот что я сделаю… Пусть знает, что я не из робких!»
Гунсунь Цэ обмакнул кисть в тушь, нарисовал три ножа, составил их описание и способ изготовления. Каждому ножу дал название: «голова дракона», «голова тигра» и «собачья голова».