Трое и весна
Шрифт:
Славка посмотрел вокруг. Далеко к самому горизонту вилась белёсая дорога, а по сторонам её простиралась беспредельная степь, кое-где заштрихованная кустиками. Тишина такая, что в ушах звенит.
И Славке стало неуютно, одиноко.
«Вот-вот, — словно прошептал ему кто-то над ухом, — невесело ехать одному ночью по безлюдной степи. А дальше кто знает, что ещё будет…»
Славка зябко поёжился. Он знал, что дальше будет — не раз ездил с матерью в город: то обувь и одежду покупать, то за продуктами, когда готовились к проводам брата в армию… В прошлый раз автобус остановился прямо над оврагом — мотор забарахлил, шофёр долго, поминая чертей, ковырялся в нем. Автобус стоял на узеньком проезде через овраг. Дело было днём, ярко
«Вот-вот, — тихо, сочувственно говорил тот самый голос, — всякое может случиться… Лучше возвращайся, хлопчик, домой, завтра днём сядешь с матерью на автобус и через каких-нибудь полтора часа будешь в городе. За одну ночь ничего не случится».
Руки сами медленно повернули руль. В глаза Славки снова заглянули тёплые окна хат. Ноги сами нажали на педали…
И тут — Славка даже вздрогнул — явственно послышался удивлённый голос Михайлы: «Братику, чего это тебя в озноб бросило в такую теплынь? Забыл, как с Васей искали шпиона и ничего не боялись? А теперь отъехал на шаг от села — и душа в пятки спряталась, ноги подгибаются. А ещё пишешь — хочу, как ты, пограничником стать…»
Славка прямо рванул на велосипеде в немую степь. Не ехал — мчался так, что шины жужжали, как у мотоцикла.
Нёсся, пока не стало трудно дышать. Пришлось сбавить скорость, велосипед неслышно катил по ровной дороге, будто усеянной блёстками, — по ней недавно возили на элеватор пшеницу, кукурузу, гречиху… Мельком оглянулся назад. Село, словно большой корабль в океан, отплыло в темноту, только красная звезда над клубом ясно мерцала. Славка будто чувствовал её ободряющее тепло.
Дорога шла под гору, не нужно крутить педали, велосипед сам мчит вниз. По обе стороны дороги стена кукурузы. «Тоже мне хозяева называются! — рассердился Славка. — Початки с горем пополам собрали, а стебли бросили, пусть гниют под дождём и снегом. Да ведь можно обложить стены, и зимой в хате будет тепло. А печь топить кукурузными стеблями одно удовольствие. Гудит — любо-дорого послушать, и таким приятным дымком пахнет…»
Пока ругал никчёмных хозяев, кукурузное поле кончилось. И велосипед привёз Славку в село. Маленькое, хат, наверное, не более пятидесяти. И Славка подумал: «И чего накинулся на людей, их тут раз, два — и обчёлся. Попробуй управиться со всеми полями!.. Молодых не удержишь в селе. Вон у нас и клуб, и оркестр, а бегут в город…»
Село небольшое, а собак полным-полно. Целой стаей увязались за велосипедистом. Один пёс до того обнаглел, что схватил за штанину, и она затрещала. Пришлось остановиться, отогнать комьями земли. Собаки немного отстали, однако сопровождали до последней хаты. Даже когда он исчез в темноте, собаки продолжали дружно лаять. Видно, наскучило слоняться по улицам и дворам в селе, только и развлечения, что полаять на проезжающих. Дармоеды!
До оврага было ещё далековато, а у Славки уже начало холодеть в груди. Ноги стали с ленцой крутить педали. «Черепахой ползти не дело, а если на скорости, быстро его проскочишь», — подумал рассудительно.
Овраг все ближе и ближе. Сумрачный, безмолвный. От него навстречу позднему велосипедисту выбежали лохматые кусты, стройные деревца.
А вон, вон!.. Будто из-под земли вырос слева у дороги высокий дядька. Когда он успел выскочить из кустов? Стоит крепко — две толстые ноги, на большой патлатой голове соломенная шляпа, правая рука вытянута в сторону: ну-ка, мол, остановись, парень! Славка непроизвольно так нажал на тормоз, что он пронзительно скрипнул. Славка лихорадочно соскочил с велосипеда, больно укололся о куст. Положил велосипед на землю, сам сел рядом, никак не мог отдышаться. С трудом заставил себя выглянуть: может, этот дядька не заметил его и убрался?
Дядька неподвижно стоял на месте, слегка покачивая головой. По-прежнему торчала его рука… Что за страшилище? Неужели человек может так долго держать вытянутую руку?..
Славка гнал от себя страшные мысли: «А что, если это настоящий бандит? Нарочно застыл, чтобы я подумал — обыкновенный куст. Как только приближусь — схватит и…» Что может дальше произойти, Славка боялся даже подумать. Сердце стучало, как пулемёт: «Что же делать? Что же делать?»
С мольбой посмотрел вперёд, где далеко-далеко, за этим страшным дядькой, за степью и сёлами, сиял огнями Бородянск и где лежал в госпитале Михайла. «Что делать, братику?»
Прижался ухом к земле, как будто по ней, словно по телефонным проводам, мог донестись голос Михайлы. Земля молчала.
Закрыл глаза. И перед ним возник брат. Его глаза смотрели сурово. Они как бы говорили: «Знаешь что, парень, ты уже в шестом классе, а чужим умом до сих пор живёшь, все совета просишь — то у матери, то у меня… Ну-ка пошевели мозгами, как выкрутиться из этой сложной ситуации, — И с мольбой: — Подумай, братик, а? Я тебя так жду…»
Славку как будто подбросило от земли. В самом деле, чего это он раскис, увидя какого-то человека на дороге? А ещё в пограничники собирается… Там же опаснее в сто раз, нет — в тыщу!.. Михайле, наверно, не один раз пришлось схватиться с нарушителями, должно быть, не одного и не двух задержал… «Ой, — опять обожгла голову мысль, — это не иначе его в стычке с врагами тяжело ранили». Лежит сейчас, смотрит в окно нетерпеливо. Если худо, очень хочется увидеть рядом родного человека. Когда Славка в прошлом году провалился под лёд на пруду и его положили в больницу с воспалением лёгких, как обрадовался он, увидя мать возле своей кровати! Даже заплакал, как первоклассник. Брат ждёт его, ему, наверно, плохо, доктор вынужден был дать телеграмму, а он застрял под кустом. Тоже мне будущий пограничник!.. Тряпка, а не пограничник, годится только для школьной доски, мел вытирать.
Вот так стегал он себя и, к удивлению, становился спокойнее, уходил из груди противный холодок, лучше соображала голова. А что, если потихоньку зайти этому дядьке с тыла и разглядеть его вблизи? Ведь на «Зарнице» он же сумел неслышно подползти к Тане Ковтун, которая охраняла «объект». Когда крикнул: «Руки вверх!» — завизжала так, будто её резали тупым ножом.
Стал шарить по земле руками в поисках какой-нибудь палки, но, кроме тонких веточек, ничего не попадалось. Пришлось снять насос с велосипеда, он тяжёлый, в случае чего, можно и стукнуть…
Ужом полз от куста к кусту, осторожно отгребая хрупкие веточки. А глаза Славки неотрывно смотрели на неподвижного человека в соломенной шляпе.
И когда до него оставалось шагов пять, Славка вскочил на ноги, перевёл дух. Тряпка он, трусишка несчастный, вроде Тани. У самой дороги — сейчас отчётливо было видно — стояла сосна с обломанной вершиной. Кто-то, должно быть на Новый год, отхватил вершину, а проезжие машины ободрали дерево, так неосмотрительно приблизившееся к дороге, вот и выросла химера в виде дядьки в соломенной шляпе с поднятой рукой. А вторая нога оказалась соседним деревцем.
Рассерженный Славка хотел обкорнать сосну, чтобы не пугала поздних путешественников. Однако пожалел её. Она ж ничем не провинилась! Над сосной надругался человек, превратил дерево в пугало. Но Славка все же обломил ветку, которая показалась ему рукой.
Повеселев, Славка вскочил в седло и погнал велосипед дальше. Даже включил динамку, и яркий сноп света вырвался из фары, на дороге стало видно почти как днём. Велосипед мчал к тому месту на дороге, где и двум телегам не разминуться, а по обе стороны — глубокие обрывистые склоны оврага. Но почему он должен их бояться? Это ночь подсовывает всякие ужасы. Стоит спокойно приглядеться, и все исчезнет… Тут же не граница, где настоящие шпионы норовят проникнуть в нашу страну.