Трое и весна
Шрифт:
— Порядок в тракторных бригадах! Вот только, наверно, рано писать, что мы с тобой пашем землю ночью…
— Почему рано? — вскочил я. — Ну-ка, пошли во двор!
На этот раз губы отца широко расплылись в улыбке.
— А что — пошли! Только давай и мать захватим. Не все же время ей на кухне топтаться. Так и весну можно проворонить.
Тесно прижавшись друг к другу, мы молча, заворожённо стояли под густо усеянным звёздами небом. И луна выплыла из-за облака, загляделась на нас. Похоже, хотела разглядеть получше с головокружительной высоты, что это за неразлучные друзья вышли послушать и посмотреть весну.
Сквозь
1
Славка сидел за столом и мучился над задачей. Такая вредная и хитрая попалась, вроде пескарей в их мелкой речушке Бобрице. Когда-то, наверно, она была широкой и полноводной, не зря же её Бобрицей назвали, должно быть, в ней бобры водились, а теперь летом курица речку вброд перейдёт и хвоста не намочит. Вся приличная рыба исчезла, только пескари водятся в песчаных изворотах. Такие шустрые и хитрющие, — кажется, уже накрыл его кепкой в ямке, а засунешь руку под кепку — только воду схватишь… Измочалишься весь, вымокнешь, пока с десяток поймаешь на уху. Зато потом так приятно глядеть, как мама и брат Михайло уплетают ароматную уху — за уши не оттащишь. А сам Славик к рыбе равнодушен. К мясу тоже. Было б только молоко, груши, яблоки, конфеты, пряники — и больше ничего не нужно… «И в кого ты такой пошёл?» — не перестаёт удивляться мама.
Славка отложил сердито ручку: вместо того, чтобы думать о задаче, он где-то витает. Права учительница Екатерина Михайловна, когда говорит: «Если б ты, Ревенко, был более собранным, не разбегался мыслями во все стороны, быть бы тебе отличником». Никто и не разбегается мыслями. Они сами, стоит ему сесть дома за уроки или за парту, разлетаются, как всполошённые воробьи. Особенно когда попадётся такая вот крепкая, как камушек, задача или, скажем, на уроке биологии — преподаёт её старенькая Степанида Никитична. Скажет несколько фраз и дремлет. Ей давно пора на пенсию, да некому заменить её — не хотят ехать молодые учителя в их глухое село.
Славка хотел заставить себя склониться над тетрадью, но голова сама повернулась к окну, глаза жадно глянули на буреющий ивняк, за которым беззвучно-лениво текла Бобрица. Может, махнуть туда и попробовать половить пескарей наудачу, глядишь, да и обхитришь хоть несколько рыбёшек. Вот тебе и уха. Вернётся мама в полдень от своей сестры, тётки Мокрины, усталая, проголодавшаяся, а в хате ухой пахнет… Удивится и обрадуется, она очень любит рыбу, а к ним в магазин упрямо завозят только перемороженный хек, похожий на сердцевину подсолнуха.
Поднялся Славка, горячим лбом прижался к приятной прохладе стекла. И его неудержимо потянуло на улицу. Там, как говорит мама, царил ясный божий день. Славка, слыша от матери такое, всегда сердится: почему божий? Просто хороший. Никакого бога нет! Был бы бог, кто-кто, а космонавты его бы увидели. И у кого только мать «божкать» научилась? Родилась после войны, училась в школе, восемь классов окончила, затем пошла на ферму работать дояркой, в церкви ноги её не было, да и нет у них в селе церкви. И мамина мама, бабушка Славки, Оксина, не богомольная, рассказывала, что в коллективизацию и кулаков раскулачивала, и даже иконы выбросила из своей хаты. Наверно, от Славкиной прабабушки Ульяны переняла. Они всей семьёй ездили к ней прощаться. Прабабушка лежала в постели неподвижно, смотрела запавшими глазами то на них, то в угол с иконами и не переставала шептать: «Боже, господи праведный, прими душу грешную…» А боги смотрели на неё неподвижными глазами, сердито, и было непонятно, чем же она, вечная труженица, провинилась перед ними.
Славке стало зябко, и он передёрнул плечами: и придёт же в голову такое!.. Стало так жалко прабабушку, что у него слезы на глаза навернулись.
День и правда выдался хороший. Казалось, сама природа толкала Славку на то, чтобы нарушить слово и не выполнить домашние задания. Особенно по алгебре… В голубом небе, исполосованном следами реактивных самолётов, тёплым, золотистым мячом не спеша катилось солнце. Под его осенними мягкими прощальными лучами нежились, впитывали последнее тепло травы, глупая сурепа, обрадовавшись опустевшему огороду, выскочила резво из земли, зацвела ярко…
Из-за ивняков донеслись знакомые азартные голоса, Славкино сердце громко застучало: там ребята или пескарей ловили, или в футбол играли.
Вскочил на ноги, уже потянулся рукой к пиджаку и опомнился. Взял себя рукой за чуб и потащил к столу. Нельзя ему завтра появляться в школе с нерешённой задачей. Будет ему «стыд, срам и позор», как говорил Михайло, когда сердился на кого-нибудь. Неужели он не справится с этой проклятой задачей? Как ни трудно, нужно «разгрызть» её, чтобы исправить полученную вчера двойку хотя бы на четвёрку. Ведь завтра вечером они с матерью будут писать письмо Михайле на границу…
Сел за стол поудобнее, взял шариковую ручку, подаренную Михайлой в день его отъезда на военную службу. Обычная ручка, немного облезлая — брат носил её при себе везде, даже на комбайн летом брал. У многих ребят ручки получше, поновее. Недавно в магазин привезли красивые ручки с надписью «Привет из Владивостока», все ринулись их покупать — ещё бы, вон откуда ручки прибыли, а Славка даже с места не сдвинулся. Бережёт он ручку брата, только стержни меняет. Возьмёт её — и будто родную руку брата пожмёт. Твёрдые мозоли на ней ощутит…
Снова стал читать препротивную задачу. Подумал с досадой: «Эх, если бы в среду не соблазнился на дурацкое путешествие и подготовился к алгебре, не схватил бы двойки, и сегодня мог бы спокойно отложить учебник с задачей — каждый раз в школе не вызывают отвечать».
Сердито плюнул, вспомнив тот день.
…Вася Тищук был вроде бы нормальным парнем, пока не увлёкся книжками о шпионах. Откуда он их только достаёт — потрёпанные, засаленные?.. Читает дома, даже на уроках украдкой заглядывает под парту в раскрытую книгу. Возвращается из школы — оглядывается настороженно. Когда, увлёкшись играми, задерживаемся на лугу до сумерек — голова его покачивается, как маковка на сильном ветру, кусты обходит десятой дорогой. Уж не чудится ли ему, что за каждым кустом шпион притаился?..
Славка, разумеется, знал об этом увлечении Васи, иногда даже пугал его, когда возвращались с луга. Выбежит вперёд, притаится под кустом, а как только Вася приблизится — выскочит, словно с неба свалится. Тот такой крик-визг поднимет!.. Однако когда позавчера Вася влетел в хату — Славка только за алгебру засел — и, поблёскивая глазами, горячим шёпотом рассказал, что из автобуса вышел очень подозрительный мужчина в темных очках, Славка невольно отложил ручку. Вася, прямо захлёбываясь, рассказывал, что этот мужчина три раза крутнулся на месте, а как только увидел издали участкового милиционера, тут же схватился за бока, где у него что-то подозрительно оттопыривалось, и помчался в лозняк.