Трое неизвестных
Шрифт:
Леша понимал, что от него требуется одно: брутальность и еще раз брутальность.
– Тигролов? – всплескивали дамочки руками.
– И писатель, – вставляла Клара.
Пила она исключительно водку, Леша потребовал для себя портвейна, в меню оказался только португальский, ну хоть так.
Пару раз дама уходила «попудрить носик», и Шардаков ловил себя на тоскливой мысли: «Что я здесь делаю?» Можно было бы сделать ноги, не будь дама его соседкой. Хотя рассказывала она интересно. У нее словно глаза были на спине, и стоило появиться в зале какому-то новому лицу, она тут же, не дожидаясь вопроса
Нагрузилась она значительно. Они вышли, расплатившись, с небольшим пакетом, в котором была еще бутылка водки и какие-то пирожки. Такси как намагниченное притягивалось к ее указательному пальцу. Ехать всего ничего, можно было бы пройтись, но ей не желалось.
Она потребовала, чтобы Леша проводил ее до двери квартиры. Тут он впервые почувствовал неладное. К тому же этот пакет с бутылкой.
На прощание он подал ей руку, и это стало роковой ошибкой. Она цепко сжала его грубую ладонь и прошептала.
– Сволочи, никто не вспомнил.
– О чем ты?
– У меня сегодня день рождения, и ни одна собака не вспомнила.
«Так, значит, я подарок», – подумал Шардаков без восторга, вместе с тем жалея именинницу.
Ее звали Ксения, но окликали все, даже некоторые преподаватели, Ксанка, на манер героини из «Неуловимых мстителей», был тогда очень популярен такой фильм. Она и внешне походила на киношную Ксанку: симпатичная, но немного простоватая, не умеющая включить в действие все ей доставшиеся женские чары. Хотя всем было известно, что происходит из чрезвычайно солидной семьи, настолько серьезной, что никто даже толком не мог сказать, чем именно занимается ее отец. Садофьев ее видел несколько раз на своем семинаре, хотя она писала прозу и числилась у Бакланова, а потом у Молоканова, пришедшего ему на смену. Посещение других семинаров поощрялось руководством института, если не шло в ущерб работе на собственном семинаре. Студент должен был питаться из разных источников.
Сергей был убежден, что она приходила послушать Парщикова, который оканчивал пятый курс, вот-вот должен был блеснуть на защите диплома и распрощать свою ярчайшую личность с михайловским семинаром. Но получилось иначе.
В перерыве между лекциями студенты разных курсов болтались в коридоре, покуривая, а то и отправляясь в «Лиру», чтобы пересидеть неинтересного спикера. «Лира» была на том самом месте, где впоследствии образовался первый в Москве Макдоналдс. Иногда шли в кафе-мороженое «Север», что располагалось чуть подальше на улице Горького. Несчастные старосты бегали туда, когда кого-то из студентов требовал к себе кто-нибудь из начальства.
У Садофьева не всегда были деньги, чтобы присоединиться к компании сладкоежек. В тот день он стоял спиной к большому стенду с публикациями студентов и преподавателей института и вглядывался в спину А. И. Герцену, смотревшему на Тверской бульвар.
– Привет, – услышал он.
– Привет.
Перед ним стояла Ксанка. Одета она всегда была в очень дорогое и модное, но без того последнего шика, что обнаруживает настоящую модницу. Она была на курс старше его, поэтому в проявлении внезапного дружелюбия была некоторая странность. Конечно, все тут всех знали, но все же.
Он ждал, что она скажет дальше.
– Неделя польского кино. У меня есть два билета.
В известном смысле Сергей оказался в том же положении, что и Леша, правда, не знал об этом.
– Ты меня приглашаешь?
– Приглашаю.
– Когда?
– Сегодня.
После лекций они отправились в кинотеатр «Москва», где посмотрели ставший потом знаменитым «Ва-банк». Возможно, Сергей перенес часть обаяния фильма на девушку, и она начала ему немного нравиться. В ней больше всего поражало отсутствие всякой игры, все было натурально, просто и честно.
– Я специально приходила на ваш семинар, чтобы тебя послушать, – сказала она после сеанса.
У Садофьева ком подкатил к горлу от неожиданности, он смутился, пробормотал что-то вроде:
– Да уж…
– Ты проводишь меня домой, хотя бы в благодарность за кино?
Сергей задвигал руками, показывая возмущение: «Как ты могла подумать, что не провожу?»
На следующий день она просто и естественно предложила ему:
– А поедем в выходные в Мелихово.
К своему стыду Сергей не знал, что это имение Чехова, и хорошо, что не ляпнул ничего про Шолохова. А то обрушил бы весь свой авторитет.
Встретились в субботу на вокзале. Ксанка была в резиновых сапожках и с рюкзачком, Садофьев не располагал большим обувным парком и экипировался как обычно. Чувства неловкости, которое часто сопровождает такие ситуации поначалу, совсем не было, Ксанка взяла руководство в свои руки, у нее были выписаны все подходящие электрички, станция, до которой надо было добираться. Сергей с трудом настоял на том, чтобы сам оплатил билеты. Сели, поехали. За окном была ранняя весна, уже в той стадии, когда земля освободилась от снега и явила миру всю неприглядную изнанку зимы. Мир был неуютен и нелицеприятен, солнце светило немного лихорадочно, но в обществе пока еще малознакомой девушки Садофьеву было почему-то просто, раскрепощенно.
Они поговорили о Чехове. Когда Сергей обнаружил, что она очень даже в курсе предмета и ничем ему ее не удивить, заговорили о рассказе вообще. Ксанка в институте числилась пишущей именно рассказы. Он осторожно и вежливо поинтересовался, каковы успехи. Она свернула разговор о себе, наверное, из скромности, и перевела почему-то на Акутагаву. «Видимо, она его сейчас читает», – решил он. Хорошо, Акутагаву он тоже любил, особенно рассказ «В чаще». Она тоже любила именно этот рассказ.
Так и ехали по российской голой весне под беседу о былой Японии. Прибыли на станцию.
До дома-музея Чехова ходил автобус, но до его отправления было примерно полчаса. Нашли скамейку неподалеку от станции.
– Давай перекусим.
Дома ей навертели роскошные бутерброды, не кокетливые канапе, а настоящие по полбатона с колбасой, котлетами, солеными огурчиками. Они действительно проголодались, если аж трещало за ушами. «Неплохо», – подумал Садофьев.
– Это кто? Мама, наверное, бутерброды?
– Нет, Кириллыч, – ответила Ксанка, впиваясь в еду.
Сергей немного смутился. Он знал одного Кириллыча, ответственного за базу отдыха, и ему показалось маловероятным, чтобы в обязанности старика входила также еще и подготовка бутербродов для Ксанки. Но переспрашивать не стал.