Трое неизвестных
Шрифт:
– А как? Номер квартиры?
– Какой еще номер, поднимитесь по моим волосам, – капризно, но мило крикнула дамочка и выбросила вниз водопад своих роскошных волос.
– А все-таки?
Она зашвырнула гриву себе за спину и сказала почему-то очень кокетливо, словно в номере квартиры заключалась какая-то нескромная тайна.
– Двадцать четвертая.
– Ну, хорошо, если вы настаиваете. Я только переоденусь.
– А зачем, и так сойдет.
– А лом?
Она задумалась.
– Да, лом можно не брать.
Кладовка, где Шардаков хранил инструменты, находилась в двух шагах, и уже через две минуты он был на третьем этаже и увидел следующую картину. На ступеньке сидел большой, сильно пьяный, дорого, но неопрятно одетый мужчина и клевал носом. Длинноволосая выглянула из-за двери и показала пятирублевку.
– Это на такси.
– Причем здесь…
– Вы не спасете меня, молодой человек, от этого чудовища? Ему надо домой ехать, а он не хочет, сейчас сюда явится его супруга, и тогда всем нам конец.
– Почему «нам»?
– И вам тоже, она разбираться не станет. Я умоляю вас, – в ее голосе задрожали внезапные слезы.
Плачущая женщина никогда не выглядит виноватой.
– Вы мне поможете?
– А где он живет?
– Да тут рядом, на Гоголевском бульваре.
Действительно, рядом.
– Дом наискосок от ТАССа.
– Но…
– Такси тут ловится легко, всегда кто-то у ресторана стоит.
– Но все ж-таки…
– Он легко управляемый сейчас, как теленок, пойдет. Почему я не сама? Посудите сами, женщина тащит такого бугая…
– Ладно, – согласился Леша.
– Вы мой спаситель, – очень экзальтированно крикнула незнакомка.
Против ее обещаний, Леша не без труда нашел машину и усадил в нее пьяного, который, правда, вел себя как теленок, но, оказавшись на заднем сиденье, цепко схватил Шардакова за рукав:
– Поедем, а то она не поверит.
Хватка была смертельная.
– Кто не поверит? Жена?
– Ха-ха жена. Змея!
Конечно, поехали. Расставание со смутно знакомым дядькой прошло достаточно легко.
«Змея» ждала на балконе, выбежала, схватила его за грудки:
– Ермолаев, ты же мне обещал! – последовала сильная оплеуха.
– Ах да, Ермолаев, – вслух узнал его Леша и тоже получил оплеуху.
Хотелось спросить: «За что?» Женщина тут же объяснила.
– Ты же знаешь, что у него сердце, вы все пользуетесь его добротой, совести у вас нет, – и она его уволокла.
Домой Шардаков вернулся пешком, заслужил нагоняй от техника-смотрителя за ледяные надолбы под водосточными трубами и отправился их ликвидировать. Старался себя уговорить, что сделал доброе дело, помог одинокой женщине. Хотя почему одинокой? Просто не одинокая не стала бы прибегать к его дворницкой помощи в подобных обстоятельствах.
Некоторое время голова его была занята этой женщиной. Он никак не мог определить, сколько ей лет, двадцать пять, тридцать пять. И какая бледная кожа, как искусственная. Кроме того, он не мог определить, нравится ему это или нет. Был недоволен собой из-за того, что думает о ней в такой плоскости.
Потом он о ней забыл. К женщинам у него было большое недоверие после известных событий.
– Здравствуйте, рыцарь! – дня через три-четыре после подвига она появилась из подворотни и двинулась к нему, по-прежнему занятому ледяной глыбой под той же водосточной трубой. Что за гадость эти водосточные трубы, днем текут, ночью замерзают!
Она была в длинном белом пальто, белизна кожи производила особенно сильное впечатление, и волосы роскошные по плечам. Но лет никак не меньше сорока.
Шардаков трудовым движением смахнул пот со лба. Выражение лица его говорило: «Чего тебе еще?»
– Поскольку, как известно, наши московские подворотни подметают интеллигентные люди, то колитесь, молодой человек, вы аспирант?
– Студент.
– А курс какой?
– Второй.
– Совсем желторотик, они решат, что я питаюсь детьми. Хотя на вид вы уже такой поживший, бывалый.
– Послушайте, что вам нужно? – Леша мощно вонзил лом в глыбу.
– Чтобы вы сегодня вечером были наготове.
– Зачем?
– Я поведу вас в Дом кино.
– Зачем?
– Должна же я вас как-то отблагодарить за оказанную мне помощь.
Так он познакомился со вторым знаменитым злачным местом в Москве 1970-х.
Для начала Клара, так звали незнакомку, потребовала, чтобы он оделся «максимально естественно». Гордость Шардакова – джинсовый костюм, купленный на заработанные под Ростовом деньги, она решительно отвергла. Зато ей очень понравился изначальный его пиджак с чудовищными отворотами и относящиеся к нему брюки.
– Знаете что, Алексей, вы не могли бы мне оказать и еще одну услугу, раз не отказали в первой.
– Ну.
– Можно я буду называть вас тигроловом.
– Зачем?
– Это же так романтично. Вы как будто только что из тайги, я не удивилась бы, если бы выяснилось, что вас, как Маугли, выкормила чета амурских тигров.
– Я с Итурупа. И вообще, если вам не нравится…
– Мне все нравится, но это, правда, романтично. Молодой писатель, тигролов, еще со следами когтей на коже, врывается в столицу, чтобы…
– Пусть будет тигролов.
Идиотичность замысла мадам Клары была настолько очевидна, что даже не очень его обижала.
Ресторан Дома кино только тем и отличался от ресторана ЦДЛ, что там было значительно больше узнаваемых лиц. Зато тарталетки чуть поменьше, и на горячее полагался антрекот.
Мадам Клара заказала столик на двоих и специально села так, чтобы зал был у нее за спиной, в то время как «тигролов» был у всех на виду. Конечно, возникло человек пять-шесть относительно молодых людей, что подошли «к ручке»: «Кларочка, душка»! Были и подружки, пожелавшие приставить третий стульчик и поболтать.