Трое за те же деньги (сборник)
Шрифт:
— Я стараюсь делать все абсолютно верно, — ответил Ингрэм. Он чувствовал, что настроение за столом изменилось, это для него было столь же осязаемо и реально, как шум в баре и клубы голубого дыма, плавающие в воздухе. Проигрывающие разозлились из–за своего невезения. И теперь они внимательно наблюдали за ним. Яркий верхний свет подчеркивал глубокие тени на суровых шоколадных лицах.
Ингрэм быстро сдал, не глядя на карты.
Зачем он здесь? Зачем дал себя в это втянуть? Он отчаянно боялся того, что может случиться сегодня вечером. Если его схватят, полиция сделает с ним, что захочет: изобьют до полусмерти, отправят гнить в тюрьму, посадит на электрический стул. Все что угодно, и он это заслужил.
Его душа погрузилась в мрачную бездну. Атмосфера бара окружала его теплом, приятно пахло сигаретным дымом и пивом. Люди толпились у короткой деревянной стойки со своими стаканами, кричали, шумели, иногда перекрывали даже звуки музыкального автомата. Здесь был рай по сравнению с враждебным мраком снаружи. Повалил снег, Ингрэм видел мягкие хлопья, кружащиеся за окном в хрупкой тишине, вспыхивающие белыми сполохами, попадая в желтые лучи уличных фонарей света. Все это в нем вызывало чувство затерянности и одиночества. Вдруг он осознал, что Раф в полной тишине очень внимательно глядит на него, и желудок тут же свело от страха.
— Что–то странное с этой колодой, — медленно отчеканил Раф. — Я никого не обвиняю, только говорю, что думаю.
— Это не мои карты, — возразил Ингрэм. — Вы играли в них прежде, чем я вошел в игру.
Из толпы, сгрудившейся вокруг стола, раздались голоса, подтверждающие слова Ингрэма.
— Послушайте, что–то он уж очень быстро стал оправдываться, когда его ещё никто не обвинял, — вмешался Адам.
— Мы должны взглянуть на колоду, — спокойно заявил Раф.
Все случайные совпадения выстраиваются против него, сообразил Ингрэм: когда обнаружат крап, за столом произойдет взрыв эмоций, и в это время Адам избавится от тюбика с краской. В общей сутолоке это будет нетрудно. Скорее всего, бросит его на пол, затем организует поиск. А когда тюбик найдут, будет утверждать, что тот принадлежит Ингрэму.
— Теперь послушайте меня, — прервал гомон Ингрэм. — Я не шулер, но в игре немного разбираюсь.
Он в отчаянии озирался на других игроков, даже сквозь страх понимая, что его слова в данной ситуации звучат жалко и неубедительно. Лоб его покрылся испариной, тело дрожало от напряжения.
— Я вам покажу, кто шельмует, — закричал он, вскакивая на ноги. Дайте мне эти карты.
— Не слушайте его, — стал возражать Адам. — Он пытается морочить вам голову.
— Все руки на стол, — наступал Ингрэм. — Ну! Только парню, который шельмовал, это не понравится.
Раф смотрел на Ингрэма с интересом. Наконец он кивнул и сказал:
— Я согласен.
Только Адам сопротивлялся:
— Это сумасшествие. Зачем эти фокусы — покусы?
Раф воззрился на него в полной тишине. Потом холодно сказал:
— Я хочу дать ему шанс. Почему ты против?
— Он хочет провести нас, вот и все, — заворчал Адам, но после нового взгляда Рафа и он положил руки, так неохотно и осторожно, словно боялся, что поверхность стола раскалена до красна.
Теперь Ингрэм мог говорить.
— Отлично. Я покажу вам, что происходит.
Весь дрожа от возбуждения и облегчения, он тем не менее тасовал колоду с таким искусством и быстротой, что это вызвало одобрительные смешки у окружающих. Ингрэм вынул и положил перед Рафом четыре карты, рубашками вверх.
— Стоит взглянуть.
Раф перевернул карты. Четыре туза засверкали во всей красе.
— А теперь последуют парни в коронах, — продолжал Ингрэм, вытаскивая карты. — За ними дамы и валеты. Эти карты помечены, можно узнавать их с любой стороны. Если знать куда смотреть. Видишь вот эти маленькие красные точки на углу рубашки туза? Смотри лучше, не пропусти.
Когда другие игроки наклонились, чтобы внимательно осмотреть карты, Адам осторожненько стал поднимать руки, но Ингрэм только этого и ждал. Он мгновенно перехватил его запястье и придавил ладонь обратно к столу.
— За каким ухом ты его приспособил? — спокойно осведомился он.
— Что там? — спросил Раф, и глаза его из под тяжких век уперлись в Адама. — Что все это значит?
— Я вычитал это в одной книжке, — запричитал Адам тонким дрожащим голосом. — В книге фокусов. Бывают такие — как позабавить друзей. И мне прислали маленький тюбик краски, чтобы спрятать за ухом. Это ведь шутка. Только и всего. Он вытер губы. — Это самая смешная шутка во всем этом деле. Правда? А вы и подумали, что я шельмую. Правда смешно?
— Почему, сукин ты сын,.. — заговорил Раф, задумчиво раскачивая головой. Затем метнулся через стол, руки вцепились в горло Адама и всем весом он потянул того на пол.
Стол с треском полетел за ними. Все принялись кричать, подначивать и увещевать, а они катались по полу, замусоренному окурками. Бармен задвинул ставни на окнах, выходящих на улицу. Кто–то включил музыкальный автомат, чтобы заглушить шум драки.
Ингрэм оказался в безнадежной ловушке. Дважды он пытался вырваться на свободу, но не мог пробиться сквозь массу тел, притиснувших его к стене. Он не имел понятия, долго ли будет здесь пришпилен, как бабочка на булавке. Мысли его смешались, все вытеснил страх, силы и бодрость его покинули.
Тут вдруг все стихло. Белый в форме серо–стального цвета прокладывал путь через толпу, и его присутствие било по самому сердцу людской свары. Перед ним расступались, подобострастно улыбаясь. Он осматривался вокруг с раздражением на суровом лице.
— Вы двое, поднимайтесь, — велел он, оглядывая Адама и Рафа. — Что здесь происходит?
Несколько человек заговорили одновременно, неуклюже и бестолково. «Словно школьники, застигнутые любимым учителем», — подумал Ингрэм. Шериф переваривал их бестолковую информацию без всякой реакции и с непроницаемым лицом. Затем задумчиво взглянул на Адама.
— У тебя нездоровая страсть болтаться по барам, Адам. Думаю, тебе лучше побыть на свежем воздухе и достаточно долго не появляться в заведениях. Раф, в следующий раз, когда тебе захочется кого–то ударить, подумай дважды и не делай этого. Ты меня понял?
Шериф повернулся и воззрился на Ингрэма.
— Я хочу потолковать с вами. Не возражаете пройти со мной?
— Я ничего не сделал, — попытался возражать Ингрэм, облизывая губы. Но сам знал, что протесты не помогут. Шерифа он интересовал больше, чем Адам или Раф. Ингрэм был в этом уверен.