Трое за те же деньги (сборник)
Шрифт:
Так что же получается? Двое посторонних… карточный шулер из большого города и человек, который весь день крутится неподалеку на старой развалине, которая может двигаться со скоростью молнии. Человек, который сказал, что хочет заняться фермерством, но похоже ни черта в этом не понимает. Который ещё не решил, заняться ему овцами, выращивать бычков на мясо или развести молочное стадо 1… 0Вот что он сказал, словно не существовало сотен самых разных проблем, если деньги вложить таким образом…
Шериф взглянул на часы: без двадцати восемь. Какое–то мгновение он колебался, глядя на пикап, потом перевел взгляд на улицу. Пока ещё ничего не складывалось. Вот это его и раздражало — словечко «еще».
В теплой прихожей уютного дома на окраине Кроссроуда шерифа встретил дразнящий аромат хорошего ужина. Он повесил шляпу и плащ, пригладил волосы и прошел в гостиную, чтобы согреть руки перед камином. Все в этой запущеной комнате составляло часть той жизни, которой он жил до смерти жены: семейные фотографии над каминной доской, вышитые коврики на спинках больших кресел, полки с любимыми книгами возле камина. Он любил эти вещи, ведь они были с ним в те счастливые дни, и потому сопротивлялся спорадическим попыткам дочери очистить комнату.
Набив короткую черную трубку, Бернс позвал:
— Тенси? Ты дома?
— Да, папа. Я в кухне.
— Звучит обнадеживающе. — Он прошел через холл, расстегивая пуговицы мундира. — Что у нас сегодня на ужин?
— Ростбиф, жареный картофель, и прочее, и прочее. Думаю, ты справишься.
— Этого хватит на целую армию.
— Хочешь выпить? Еще есть время.
Дочь стояла у плиты, надев передник поверх черной юбки, которую носила в конторе. В чертах высокой белокурой девушки проглядывало что–то от отца.
Пить ему не хотелось, ведь, возможно, предстояло вновь выйти из дома, но шериф сказал:
— Конечно, давай–ка устроим маленький праздник, дорогая. Хочешь, чтобы я похозяйничал?
— Нет, сама справлюсь.
Когда дочь отвернулась от плиты, он положил руку ей на плечо.
— Трудный был день? — Шериф с улыбкой изучал знакомые черты лица. Все трудились до изнеможения ради адвокатов Слейда и Нельсона?
— Все как обычно — ничего выдающегося.
Он похлопал дочь по плечу.
— Ну что же, по–моему, прекрасный вечер, чтобы завалиться на диван и отдохнуть.
Она покосилась на отца.
— Совершенно верно.
Затем проскользнула мимо к буфету за рюмками и бутылкой виски.
Шериф уселся за кухонный стол и принялся раскуривать трубку. Дождь стучал по стенам, струйки воды бежали по оконным стеклам и сливались в медленные потоки. Он опять подумал, что сегодня самый подходящий вечер, чтобы расслабиться. Совершенно невинное замечание, но оно рассердило дочь. Откуда он мог знать, что так получится?
Она добавила в виски немного воды и поставила рюмку перед ним.
— А ты? — спросил он.
— Мне ничего не хочется.
— Тогда я выпью один. Большинство симпатичных девушек избавляет мужчину от такой необходимости.
Дочь отбросила прядь белокурых волос со лба и спросила:
— А как у тебя прошел день?
— Думаю, так же как твой, обычная рутина. — Он не мог оценить, в самом деле интересуется дочь или спрашивает ради приличия; она мешала подливку и голос повторял ритм движения руки. — Сегодня утром пришлось столкнуться с любителем быстрой езды. Какой–то идиот–торговец с такими планами, что реактивный самолет и то бы не помог. Он к десяти собрался быть в Вашингтоне, а до того сначала позвонить по трем телефонам здесь в Кроссроуде.
Она снова ушла в кладовую и шериф медленно выцедил свое виски, чувствуя, как тепло разливается по всему телу.
Когда дочь вернулась, он попытался придумать, о чем ещё бы поговорить, но это всегда становилось для него нелегкой задачей; шериф не был мастером делиться пикантными новостями, а его случайные шутки, казалось, никогда не производили на дочь впечатления. И его мысли вновь вернулись к собственным проблемам. Эти двое приезжих… Интересно, что они делают? Он дал негру адрес пансиона миссис Бейкер. Тот уже должен быть там. Если действительно ему нужна комната.
— Ну и что же случилось с твоим любителем быстрой езды?
— А, с ним… Ну, я предъявил ему все мыслимые обвинения. Его комиссионные не стоят жизни ребенка. — Покончив с виски, он сказал: Извини, дорогая, я на секунду. Нужно позвонить.
Пройдя в гостиную, он позвонил в пансион.
— Это шериф Бернс, миссис Бейкер. Надеюсь, я не оторвал вас от ужина?
Она рассмеялась.
— Если бы и так, я не стала бы особенно возражать. Что случилось, шериф?
— Недавно я послал к вам одного человека. И просто интересуюсь, появился ли он.
— Нет, пока нет. А как его зовут?
— Джон Ингрэм.
— Я присмотрю за ним и оставлю чего–нибудь поесть. Весьма признательна, шериф, что вы рекомендуете мое заведение.
— Не стоит благодарности. Спокойной ночи, миссис Бейкер.
Повесив трубку, шериф понял, что его смутное беспокойство усиливается и переходит в подозрение. Он хорошо знал город и обычно доверял своему чутью; когда ему казалось, что–то идет не так, он настораживался. Его представление о городке складывалось из осознанных и неосознанных впечатлений, эмоциональных ощущений и интуиции. Город же производил на него двоякое впечатление, и когда что–то было не так, он не мог успокоиться до тех пор, пока не разбирался до конца. Зато когда все шло хорошо, он воспринимал город как нечто цельное и совершенное; запах горящих листьев или дыма с фабрики, звуки уличного движения или возня собак, кошек и маленьких детей, — все это создавало у него ощущение гармонии и здравого смысла.
Теперь что–то происходило не так; картина была ещё нечеткой, но в мозгу уже звучали тревожные сигналы.
— Дорогая, мне придется ненадолго вернуться в контору, — сказал он, застегивая пиджак.
— Прямо сейчас? Без ужина?
— Боюсь, что да, дорогая. — Он увидел, как тень разочарования промелькнула по её лицу, и это его смутило и задело. Почему его не может понять даже собственная дочь?
Бернс чувствовал, что ей надоело вечно оставаться одной. Дочь хотела поужинать вместе, и ради этого не пожалела труда: вместо отбивных и омлета решила приготовить ростбиф и весь этот сложный гарнир. Значит в обеденный перерыв ей пришлось побегать за покупками, возможно, даже съездить к Пирсу за вырезкой…