Трое за те же деньги (сборник)
Шрифт:
— Теперь жми на газ, — прорычал он. — Жми на всю катушку.
Дождь опять усилился, молотя по крыше машины и потоками стекая по стеклам. Они проскочили какие–то трущобы, опять свернули и вырвались на прямой участок дороги.
— Гони, — кричал Эрл. — Выжми из неё все. Мы должны добраться до Новака.
— Не могу я ехать быстрее. И так держу шестьдесят миль.
— Быстрее, говорю тебе.
— Не могу.
— Боишься, что тебя оштрафуют за превышение скорости? — Эрл наступил на ногу Ингрэма и вжал педаль газа в пол. Машина рванулась вперед сквозь стену дождя, как дикий зверь, мотор зарычал ещё сильнее.
— Ты сошел с ума, — Ингрэм пытался перекричать рев мотора. Машину бросало из стороны в сторону, когда шины скользили по мокрой дороге. — Мы разобьемся.
— Точно также разобьется шериф, если он нас преследует, — сказал Эрл. — Гони же, черт бы тебя побрал. Нужно добраться до Новака. — Он подался вперед и рукавом плаща протер ветровое стекло. — Я скажу тебе, когда остановиться.
Плечо у него ещё не болело. Эрл ослабел от шока и потери крови, но настоящая боль ещё не пришла… Его удивляло, почему он не застрелил шерифа. Он же отчетливо видел его высокую темную фигуру за стоявшим автомобилем. Один выстрел — и тому конец. Но он даже не пытался стрелять. И не попытался подобрать деньги. Те лежали у руки Барка, тысячи и тысячи долларов в длинном полотняном мешке. Почему он не схватил его?
Вдруг Эрл закричал:
— Тормози. Вот он.
Нажав на тормоз, Ингрэм увидел светившиеся прямо перед ним сквозь дождь и тьму красные габаритные огни автомашины. От резкого и неожиданного торможения его швырнуло вперед, но руль не дал врезаться в ветровое стекло. Эрлу держаться было не за что, и только инстинктивно выставленная вперед рука помешала ему раскроить себе череп. Вместо приборного щитка он стукнулся лбом о собственный кулак, и удар лишь на мгновение его оглушил. Эрл медленно выпрямился, чувствуя, что его тошнит; боль в плече стала усиливаться, расходясь по животу и пояснице. Пуля поначалу никогда не причиняет особой боли. Пожалуй это единственное преимущество, если вы её схлопотали. Мысли его уплывали куда–то в сторону. Он хреново себя чувствовал, чертовски хреново…
— Выходи, — велел он Ингрэму. — Скажи ему, что все получилось не так, как мы планировали. А потом вернешься и подашь мне руку. — Эрл собрал все силы и вновь повторил: — А сейчас иди.
Ингрэм выбрался из машины и помчался под дождем к Новаку, ноги его скользили по предательской слякоти. Новак опустил стекло; жесткие черты его лица освещались слабым светом от приборного щитка.
— Что случилось? — прорычал он сквозь шум дождя, завидев искаженное страхом лицо Ингрэма.
— Все пропало, — бросил Ингрэм, ухватившись за дверцу дрожащими пальцами. — В перестрелке убили Барка. И Эрл тоже получил пулю. Он тяжело ранен. Но нам удалось оттуда выбраться. За нами наверняка гонятся.
— Господи, а что с деньгами?
— Взять ничего не удалось. Все пошло к черту. Повезло хоть, что остались в живых. Я приведу Эрла. Один он не дойдет.
— Да, — кивнул Новак, глянув на него сузившимися глазами. — Давай.
Ингрэм побежал обратно к машине и открыл дверь со стороны Эрла.
— Выходи, — сказал он. — Нужно поторапливаться.
— Вытащи меня, — велел Эрл. Он стиснул зубы, и голос звучал холодно и жестко. — Вытащи меня, Самбо. Мне нужно встать на ноги. Идти я смогу сам.
— Ладно–ладно, — кивнул Ингрэм. — Постараюсь. Нужно побыстрее управиться.
Но едва он ухватил Эрла за лацканы плаща, тишину, нарушаемую только шумом дождя, прорезал рев мотора машины Новака. Этот звук заставил его окаменеть; он смотрел на блестевшее от пота лицо Эрла, не в состоянии двигаться или думать, не ощущая ничего, кроме страха, пронизавшего все тело. Эрл оттолкнул его, выругался и протер запотевшее ветровое стекло. Ингрэм побежал по дороге, пронзительно крича.
— Подождите, пожалуйста подождите, мистер Новак!
Задохнувшись, он остановился, содрогаясь в отчаянных рыданиях.
Габаритные огни машины Новака становились все меньше и меньше, пока не превратились в маленькие рубиновые точки, подрагивавшие на горизонте, а потом и вовсе скрылись в темноте.
Ингрэм почувствовал, как холодный дождь хлещет его по лицу, а ветер плотно прижимает к мокрому телу куртку официанта. Его била дрожь; он уже продрог до костей, и ветер хлестал по щекам ледяным бичом.
Обхватив себя обеими руками, он медленно вернулся к машине. Эрл смотрел на него безжизненными, лишенными всякого выражения глазами.
— Он нас бросил, — беспомощно сообщил Ингрэм. — Оставил здесь.
Они смотрели друг на друга сквозь дождь и тьму, окутанные молчанием, столь же одиноким и угрожающим, как сама ночь.
— Ладно, садись, — устало бросил Эрл, в голосе сквозила горечь. Нужно двигаться. Тебе и мне, Самбо. Теперь мы остались только вдвоем.
Глава одиннадцатая
Больше получаса они мчались без остановки, забираясь все глубже в глушь по узким грязным дорогам, как ячейки сети оплетавшим леса и луга широкой долины. Эрл говорил Ингрэму, где и когда нужно поворачивать, не затрудняя пояснением смысла своих приказов. Если не считать этих немногочисленных команд, он не обращал на негра внимания, лишь высунувшись из окна пристально следил за указателями, время от времени появлявшимися в свете безумно скачущего света фар.
Он вспомнил одинокий фермерский домик, который видел, когда мотался по этим дорогам, и теперь пытался вспомнить проезд к нему. Там кто–то жил, он знал; тогда он видел дымок, вившийся из трубы. Причем хозяева домика явно были людьми немолодыми, иначе они позаботились бы о покраске стен и свежих занавесках, и двери сарая перевесили бы заново, чтобы тот мог служить укрытием от непогоды. Скорей всего там жили старики, тихо ждущие смерти на своем оскудевшем клочке земли. А может быть и вовсе одинокий старик…
Именно это им было нужно сегодня ночью: место, чтобы прийти в себя. Дождь смоет следы от машины, и они получат передышку, чтобы подумать и найти выход. Пожалуй, сегодня ночью его не поймают…
Он не испытывал страха и больше не испытывал даже злости: в свое время он с Новаком посчитается, но размышлять о том, каким образом он это сделает, сейчас было непозволительной роскошью. Все провалилось, он воспринял это спокойно; им даже в голову не приходило, что шериф… Теперь задача заключалась в том, чтобы остаться в живых и на свободе. И прежде случалось, что его ранили и преследовали, но он всегда выпутывался; справится и на этот раз.