Трофейная банка, разбитая на дуэли
Шрифт:
К Лодьке подошла Стася. Шепнула:
— Письмо взял?
— Взял...
У них был теперь свой "почтовый ящик": маленькое, незаметное в складках коры векового тополя дупло. В полутора метрах от земли (то есть от утоптанного снега). Тополь стоял в трех кварталах от Стасиного дома, на улице Хохрякова, вплотную к забору. Надо было подойти, оглянуться, быстро сунуть руку, нащупать в древесной пустоте спичечный коробок, достать из него скомканную бумажку, положить вместо нее свою. Во всем этом ощущалось приключенческое замирание. Хотя никаких тайн в письмах не было. Как и в переписке с Борькой — самые обыкновенные дела: "Лодя приходи ко мне завтра в пять...", "Я
А если бы кто-то пронюхал про тайник и выудил письмо, то все равно ничего бы не понял. Шифровки же!. Прочитать их можно было только с помощью "дырчатых ключей" — похожих на те, что у Лодьки и Борьки, но с иным порядком отверстий...
Лодька успел ответить, что да, конечно, письмо взял и прочел и оставил свое. Но в этот момент появился рядом Борька.
— Лодь, пошли, познакомлю с нашими ребятами.
Лодька демонстративно взял Стасю за руку. Борька не спорил.
Они вышли в коридор и оказались в полутемном закутке под лестницей — такое подходящее место для завязки каких-нибудь загадочных событий. Стася не удивилась: видимо бывала здесь и раньше. И ребят, которые там ждали, она знала.
Один из мальчишек светил в стену фонариком, луч мягко отражался, можно было различить лица. Кроме Лодьки, Борьки и Стаси, здесь оказались еще четверо.
— Это Агата Яковенко... — Борька джентльменски начал знакомство с девочки. У нее были толстые черные косы и очень темные глаза ("Как агаты", — подумалось Лодьке).
— Это Аркаша Вяльцев. Он в седьмом "А"...
Лодька кивнул. С маленьким, похожим на пятиклассника Вяльцевым он не был близко знаком, но часто видел его в школе...
— Это Эдик Савойцев...
Худощавый и высокий Эдик наклонил голову с гладкой светлой прической — словно воспитанник кадетского корпуса.
— ...А это Клим Моргалов, вы уже немного знакомы... Его назвали Климом в честь Ворошилова.
Названный в честь Ворошилова Моргалов тоже наклонил голову, хотя и не так изящно, как Эдик. Он был шестиклассник, но выглядел не младше Лодьки (и второгодника Борьки): крепкий такой, со спокойным командирским лицом. "Малость похож на Фому", — вдруг мелькнуло у Лодьки.
С каждым, даже с Агатой, Лодька обменивался рукопожатием — несколько церемонным, но в то же время дружеским.
— Я думаю, теперь мы будем видеться часто, — подвел итог знакомству Эдик Савойцев.
— Да, Лодя запишется в наш кружок, — будто о решенном деле, сообщила Стася.
— Разве это так просто? — засомневался Лодька. — Борька говорил, нужна характеристика из школы. Наша Зоюшка мне ее ни за что не даст. После истории с "покойником". Борька это дело знает...
— Обойдемся, — увесисто пообещал Клим. — В драмкружке мальчиков не густо, Агния Константиновна будет рада...
...Когда вдвоем проводили Стасю и возвращались на улицу Герцена, Лодька услышал неожиданную просьбу:
— Ты вот что, Лодь... ты во Дворце не называй меня "Борька". Там это не принято. "Боря" или в крайнем случае "Борис"...
Лодька усмехнулся, но кивнул с пониманием:
— Ладно... Будем искоренять в себе дурные манеры...
Лодька сидел на низком широченном подоконнике. Боком к стеклу. Одну ногу поставил на пол, другую на мраморную подоконную доску. Слева, за громадным, как витрина "Гастронома" окном, была Первомайская улица — с редкими машинами и частыми прохожими. Справа — зрительный зал Дворца. В тесных комнатушках и даже в коридоре уже занимались разные кружки, но в зале пока было пусто. Только заглянула разок техничка тетя Лиза (Лодька быстро убрал ногу с подоконника).
— Репетируешь, артист?
— Угу...
— Ну, давай, давай. Мучайся...
И Лодька снова стал мучиться.
Он разучивал рассказ про маленького мальчика Котьку, который нечаянно украл на колхозных грядках огурцы.
— "Один раз Павлик взял с собой Котьку на реку ловить рыбу. Но в этот день им не повезло: рыба совсем не клевала. Зато когда шли обратно, они забрались в колхозный огород..."
Рассказ, кстати, был того самого писателя, с которым через много лет Лодька (то есть Всеволод Сергеевич) поспорил насчет алюминиевых опилок. Но в том, пятьдесят первом, году Лодька с писателем не был знаком и тихонько проклинал его. А еще больше — Агнию Константиновну, которая велела ему подготовить историю про огурцы "для громкого чтения".
— Во-первых, для развития дикции, а во-вторых, возможно, и для выступления на сцене, — разъяснила она.
Лодька заранее содрогался, представляя, как он выберется на сцену и начнет перед сотней ехидных слушателей декламировать этот детсадовский рассказик. Одно дело, если бы выступал с таким чтением какой-нибудь малыш, вроде Лёнчика Арцеулова! А то здоровенный семиклассник! (Ну ладно, пусть не здоровенный, но и не малявка же!)
Однако спорить Лодька не решился. На какие жертвы не пойдешь, чтобы оказаться в одном кружке со Стасей и новыми друзьями! Тем более, что Агния Константиновна зачислила его в драмкружок "в обход некоторых правил". То есть без рекомендации классного руководителя.
— Раз уж за тебя так просят товарищи...
Агния Константиновна была седоватая сухощавая дама со сдержанным характером и очень интеллигентными манерами. Когда-то она работала в театре (кем — ребята не знали), а теперь руководила дворцовским "драматическим коллективом". С недавних пор коллектив работал над постановкой "Снежная королева". Дело в том, что зимой кружку очень повезло. Агния Константиновна познакомилась в театре с молодым рабочим сцены по имени Кирилл — пареньком лет двадцати. Был Кирилл выпускником детского дома, мечтал "набраться опыта" и поступить в какое-нибудь театральное училище, а пока "примазался" здешнему драмтеатру. Ему разрешили жить в служебной комнатушке, взяли на работу и позволяли иногда выступать на сцене в массовках. Агния Константиновна разглядела в Кирилле "несомненный талант" и привлекла к дворцовской труппе.
У ребят способности Кирилла вызывали восхищение. Например, он великолепно изображал артиста Дьяконова, который на областной сцене блистал в роли Хлестакова. А когда он взялся репетировать роль Советника в "Снежной королеве", все просто ахнули. Лодька, например, считал, что Советник у Кирилла получается в тыщу раз интереснее и ярче того, которого он два года назад видел на гастролях приезжего Тобольского театра...
В общем, на Кирилле держалась вся будущая постановка (о, как холоден и зловещ был Советник, когда грозил бабушке, Герде и Кею: "Я а) — отомщу, бэ) — скоро отомщу и цэ) — страшно отомщу!"), и Агния Константиновна на каждой репетиции одобрительно покачивала старомодной прической с буклями.