Троил и Крессида
Шрифт:
Мой дух на небеса из преисподней,
Где огненный струится Флегетон!
Пребудь я даже до конца времен
Твоим рабом - все ж это капля в море
В сравненье с тем, как мне помог ты в горе.
Ведь даже Солнца вездесущий взор
Не сыщет и у дальнего предела
Ей равных: той, кого с недавних пор
Я госпожой души моей и тела
Зову, кому принадлежу всецело!
И этой переменою в судьбе
Обязан я Амуру - и тебе.
Велик
Я вечный твой должник! скажу одно:
Я жив благодаря твоим заботам,
Когда б не ты, конец бы мне давно!
И впрямь, забыть такое мудрено".
И, встав с колен, на ложе лег он снова.
Настал черед Пандару молвить слово.
"Любезный друг, - ответил он, - я рад,
Что оказать сумел тебе услугу:
Твое мне счастье слаще всех наград.
Но должен я сказать тебе как другу -
Не для упрека и не с перепугу -
Будь осторожен! Все, чего достиг,
Утратить можешь ты в единый миг.
Нет участи, поверь, на свете хуже,
Как, счастья наивысшего вкусив,
Его затем порушить самому же
И вспоминать о нем, покуда жив.
Не торопись! Коль нынче ты счастлив,
На радостях не действуй безрассудно -
Не то, смотри, потом придется трудно!
Тебе ведь разума не занимать, -
Так вытверди, как дважды два четыре,
Что удержать не проще, чем поймать.
Увы, непрочно счастье в этом мире:
На тонкой нитке, волоска не шире,
Висит оно, и часто рвется нить...
Сумел им завладеть - умей хранить!"
Троил в ответ: "Утешься, друг мой верный:
У страсти я узду подкорочу,
Остерегусь поспешности чрезмерной
И счастья своего не расточу.
Ужель задача мне не по плечу?
Коль ты мне друг (храни тебя Всевышний!),
Поверь, что наставленья тут излишни".
И другу принц поведал обо всем,
Что было ночью: как достиг он цели,
Осилив робость... "Но, клянусь мечом, -
Прибавил он, - ни разу я доселе
Так не пылал, как нынче; в самом деле,
Чем яростней меня терзает страсть,
Тем большую в том нахожу я сласть!
Не знаю, что со мной: для беспокойства
Причины нет, но скрытый этот жар
Душе моей придал иное свойство -
Как будто бы обрел я новый дар".
– "Ну что ж! кто был в раю, - сказал Пандар, -
Иным уж должен быть исполнен духом,
Чем тот, кто о блаженстве знал по слухам".
Но целиком я здесь не привожу
Их разговор, продлившийся до ночи:
Свою избранницу и госпожу
Царевич восхвалял что было мочи
И друга вновь благодарил; короче,
Все то же он твердил за разом раз,
Покуда не развел их поздний час.
Но вскоре вновь благоприятный случай
Судьба им шлет: Пандаром извещен
Царевич, истомленный страстью жгучей,
Что свидеться с Крессидой может он
Все там же. Сим известьем восхищен,
Хвалу богам он воздает прилежно,
Отраду предвкушая безмятежно.
Пандар, что б их никто не подстерег,
Как прежде, сладил все весьма умело:
Вдова, удобный подыскав предлог,
Прийти под вечер к дядюшке сумела;
Принц был уж там; едва дошло до дела,
Пандар в постель отвел их, и они
Остались без опаски там одни.
Живописать подробно эту встречу
Нам незачем; все шло у них на лад:
Ни страхов, ни тревог, притом замечу -
С той, первой ночи возросли стократ
Восторги их, и радость без преград
Познали оба: за всю жизнь едва ли
Они в таком блаженстве пребывали.
Но что слова! И разве хватит слов,
Чтоб высказать всю сладость их слиянья,
Когда один был упредить готов
Другого сокровенные желанья?
И что в сравненье с этим толкованья,
Философов о счастье? Зряшный труд!
И разум, и перо бессильны тут.
Но скрылась ночь, и день пришел, незваный,
Чтоб разлучить их: вечная напасть!
И побелев, как после тяжкой раны,
Приход его пустились оба клясть:
Ему желали сгинуть и пропасть,
Завистником бранили, подлым вором,
И не было конца их злым укорам.
244 "Сдается мне, - царевич рек в сердцах, -
Что солнечная нынче колесница
Короткий путь сыскала в небесах!
Нарочно, чтоб над нами поглумиться,
Четверку гнал безжалостный возница.
Знай, ни единой жертвы от меня
Он не получит с нынешнего дня!"
245 От сих речей, однако, не поблек
Взошедший день. К разлуке изготовясь,
Влюбленные простились в должный срок,
О новой встрече наперед условясь.
Еще не раз (так говорит нам повесть)
Крессиду вновь обнимет Приамид,
Пока Фортуна к ним благоволит.
246 То были дни блаженства и отрады
Для принца, и, на траты не скупясь,
Он задавал пиры, менял наряды,
В турнирах бился, веселился всласть.
Молва о нем далеко разнеслась,
И лучшие средь знатной молодежи,
Чтоб с ним сдружиться, лезли вон из кожи.