Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
— Благодарю вас, господин.
Это означало, что, возможно, я все-таки его осуществлю… хотя возвращение в Британию теперь казалось мне невероятно сложным, несмотря на то что было потрачено несколько лет на подготовку к такому путешествию. Мне невесело подумалось, что, вероятно, лучше остаться здесь, в Венеции. Отто вряд ли хитер; если притихнуть на час или два, он ослабит бдительность, и тогда можно будет удрать.
Барцицца провел нас через демонстрационный зал с высоким потолком, украшенный сложным волнистым узором, самым распространенным в Венеции. Вода, здешний источник богатства, также служила и эстетическим целям. (Должен признать, вода мне больше по душе, чем остроконечный колючий декор, по которому все сходят с ума. У меня такое украшательство вызывает лишь сострадание к камнетесам.) В зале воняло сушеной рыбой. «С языческих, варварских, промерзших берегов Черного моря!» — извинился Барцицца, ведя нас в окружении факельщиков вверх по широкой мраморной лестнице на следующий этаж своего огромного дома. Мы оказались в длинном зале с плоским потолком, мраморными панелями на стенах и высокими сводчатыми окнами, выходящими на Большой канал. На полу, перед складными столиками высотой до колена, вместо скамеек мы увидели подушки. Они были в шелковых чехлах, ярких, с богатым цветочным узором, и стоили, вероятно, целое состояние, но тем не менее лежали на полу. Рыцари во всем своем церемониальном блеске принялись неуверенно поглядывать друг на друга.
— Пусть это будет для вас первым знакомством с роскошью Востока! — важно произнес Барцицца, наслаждаясь смущением гостей. — Ваши собратья, пожив там немного, только так устраивают застолье. Вспомните меня, когда будете обедать за таким же столом со своим господином Бонифацием, как только его провозгласят королем Иерусалима!
Рыцари вновь переглянулись.
— Вероятно, вы неправильно понимаете цель нашего паломничества, господин, — осторожно заметил один из рыцарей. — В Иерусалиме уже есть король — Амори. Мы собираемся освободить этот город, с тем чтобы он вернулся на трон.
Барцицца понимающе улыбнулся.
— А в чем тогда выгода Бонифация?
— Он совершает паломничество, господин, — ответил Грегор. — Несомненно, его величество наградит маркиза землями и титулами, но маркиз отправляется в поход как слуга Христа.
Барцицца расхохотался.
— Ну да, все так говорят. — Он панибратски кивнул. — Кажется, я сам так говорил.
— Маркиз — редчайший человек.
Замечание одного из рыцарей прозвучало одновременно и вежливо, и с упреком.
— Конечно, конечно, — поспешил успокоить гостей Барцицца. — Я вовсе не хотел никого оскорбить. Если ему удастся осуществить эту кампанию, я первый отвешу ему низкий поклон. Как видите, я очень набожный человек.
После этого он подверг гостей испытанию, которое я пережил на день раньше: начал объяснять религиозный смысл всех картин на стенах. Лично мне все эти сложные символические изображения представляются смехотворными. Какой-то там орел символизирует архангела, а этот подразумеваемый архангел, в свою очередь, подразумевает какой-то особый аспект Бога. Таким образом, глядя на орла, ты должен проникнуться каким-то особым религиозным чувством. Мне не нравится, когда приходится объяснять, почему какая-то вещь важна и трогательна. Я люблю музыку — там только и нужно, что слушать и понимать самому, трогательна она или нет.
Второсортный музыкантишка в углу наигрывал на хрипло звучащем псалтерионе [4] трубадурские баллады, которые я сам когда-то учил. Начал он с «Календы мая» — заигранной привязчивой песенки по случаю майского праздника, [5] обязательной для репертуара любого трубадура. Потом перешел на примитивные германские миннезанги [6] в честь родины Грегора. Капеллан Барциццы благословил нас, после чего подали угощение с не меньшими церемониями, чем на высоком пиршестве. Блюда были разнообразные и пахли еще лучше, чем на том обеде, которым меня потчевали здесь накануне. Но, как и в тот раз, я отведал лишь чуть-чуть: по опыту знал, насколько послабляюще могут действовать все эти цветные пряности на незнакомый с ними организм. Не хотелось бы мне оказаться рядом с койками всех этих рыцарей сегодня ночью.
4
Псалтерион — древний струнный музыкальный инструмент.
5
Старый английский обычай, традиционный праздник весны, который дети часто отмечают танцами вокруг «майского дерева» на школьном дворе; ночью накануне 1 мая они оставляют корзинку цветов у дверей своих друзей.
6
Средневековая рыцарская лирика.
Барцицца почти весь ужин говорил об опасностях и неудобствах морского путешествия, о которых знал не понаслышке, поскольку сам много лет ходил в море. Он предупредил нас (по меньшей мере семь раз), чтобы мы взяли с собою достаточно слабительного (по его рекомендации, следовало втирать в тело мяту, смешанную с маслом и уксусом), так как запоров в путешествии никому не избежать. Советовал остерегаться местной рыбы, дичи и мягких сыров, но вполне доверять твердым сырам и засахаренным фруктам. Барцицца напомнил, чтобы никто из нас не забыл перед отъездом написать завещание (он мог бы заверить их со скидкой на площади Сан-Марко). Он предупредил, что стоит только соленой воде попасть на кожу, как она уже не высохнет, и ты так и останешься липким. Еще он советовал научиться морской походке — сгибая колени и широко расставляя ноги. Учил бороться с морской болезнью, утверждая, что лучшее средство от нее — выйти на верхнюю палубу, встать посредине корабля (где меньше всего качает) и смотреть прямо вверх на небо. Рассказывал, что моряки общаются на странном, только им известном языке и нам лучше бы выучить его, если мы хотим их понимать.
Он также просветил нас насчет предрассудков среди моряков всего мира, чтобы мы ненароком не вызвали у них страх и не оказались вышвырнутыми за борт как предвестники неудач. Нельзя садиться на корабль с левой ноги. Нельзя швырять камни за борт. Нельзя оглядываться на порт, после того как корабль взял курс. Нельзя убивать дельфинов (знать бы, какие они), альбатросов (аналогично), а также чаек (их я помню еще с той поры, как пересекал Ла-Манш). Нельзя, пока находишься в море, стричь волосы и ногти. Нельзя произносить слово «утонувший». Нельзя свистеть. Нельзя брать на борт женщин и священников (тут придется кое-что пересмотреть). Кроме того, нельзя выкидывать за борт корабельных кошек, ибо этим можно вызвать неудовольствие богов — кошки приносят в море счастье, а также борются с мышами и крысами. Все эти запреты касались нас, обычных пассажиров. Для моряков существовал еще целый свод неписаных законов: что можно и чего нельзя делать в отношении оснастки, крепежа, ремонта, прокладывания курсов…
После такого полезного, правда обескураживающего, монолога хозяин продолжал разглагольствовать, пока подавали последние блюда. Можно было подумать, что он лично когда-то освобождал Иерусалим, хотя в последний раз его освобождали еще до рождения любого из присутствующих. Тут я попробовал улизнуть в туалет (а на самом деле на свидание со смертью), но Отто прорычал, не переставая жевать, что придется подождать, пока ему самому не захочется облегчиться. Других предлогов отделаться от него у меня не было.
После расспросов, особенно со стороны Грегора, стало ясно, что Барцицца не часто выезжал на поле брани, оказавшись в Леванте [7] пять лет назад как участник прерванного Крестового похода, объявленного королем Грегора. В его задачу входило обеспечить материальные блага, каков бы ни был исход битв. Он знал, как получить выгоду даже после поражения, а не только после победы. А выгода, заявил Барцицца, сверкнув глазами, бывает разная.
— Например, — сказал он с ангельской улыбкой, — я сейчас вам продемонстрирую свое величайшее сокровище.
7
Историческое название Восточного Средиземноморья.
И Барцицца подал сигнал слуге, словно тот был посвящен в предстоящий розыгрыш. Этот человек был знаком мне по прошлому визиту. Вроде бы евнух, хотя я сомневался в этом (начать с того, что у него росли усы). Слуга, которому, видно, все наскучило, принужденно поклонился и покинул зал сквозь потайную дверь в стене.
Эта дверь оставалась абсолютно невидимой, пока он ее не открыл. Располагалась она как раз напротив того места, где сидели мы с Отто. А что, если прямо за нашими спинами находилась еще одна такая же потайная дверь? Я заерзал на подушках и начал ощупывать штукатурку позади себя.