Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
— Если эта подробность увеличивает мое пребывание в плену, то я должен не согласиться.
— Тогда иди и докучай кому-нибудь другому, — миролюбиво буркнул Грегор.
Я начал докучать Ричардусам, но без всякого удовольствия. По приказу Грегора они отвезли меня на гондоле на главный остров, суетный Риальто, и накупили, несмотря на мои протесты, кучу не нужных мне вещей: новую одежду, плед, бурдюк для воды, подстилку, амулеты против морской болезни и неудачи. Еще они приобрели клеть с полудюжиной кур, виноград, дикие грибы (в большом количестве) и мерзкого вида сушеные травы с поэтическими названиями, как, например, лекарственная дымянка и льнянка, которые, если верить их разъяснениям, помогут опорожняться кишечнику во время морского похода.
Последний месяц я почти все время провел на этой поразительной рыночной площади, выходящей на Большой канал.
Как всякий, кто впервые оказался в Венеции, я поражался богатству нарядов, снеди, специй, товаров, домов, а также разнообразию языков, традиций и одежды. Я, проживший всю жизнь далеко от моря, среди холмов, удивлялся тому, какое же это было плоское, тесное и перенаселенное место, какими затхлыми были все запахи, как неровно отражался свет от воды, а кроме того, какое громкое и странное эхо разносилось в этом городе из камня и воды. Но сегодня я ни на что не обращал внимания. Все еще пребывал в шоке оттого, что должен был умереть, но не умер. Даже ни разу не попытался удрать от Ричардусов — не мог шевелить мозгами.
Переделав все дела, мы вернулись гондолой на корабль, уселись на палубе и принялись скучать до зевоты, вдыхая отдававший болотом воздух лагуны, такой густой, что хоть режь его ножом. Наивные Ричардусы хоть и отличались подозрительностью, но слушали меня открыв рот, поэтому мне было легко выудить у них все, что они знают. О намерении свернуть в Александрию им было ничего не известно. Однако кое-что они все-таки знали и с удовольствием поделились со мной сведениями о том, что составляло мой второй интерес во всей Венеции: об их шлюхе.
Лилиане, младшей дочери неимущего рыцаря, с рождения было суждено стать либо монашкой, либо наложницей. (Младший Ричард рассказал все это мне, практикуясь в завязывании и развязывании узлов. Его дед тем временем вырезал маленьким ножиком из деревяшки шахматную ладью.) Когда господин отца впервые увидел хорошенькую мордашку Лилианы, ее будущее было определено: она получила выучку, соответствующую ее новому положению — или положениям, как с ухмылкой выразился Ричард. Его светлость оказался человеком добрым и любящим. Такой расклад всех устраивал, но потом лорд умер, и все перешло к его сыну, включая отцовских женщин. Лилиане, которую лорд-отец берег пуще глаза и баловал, не понравилось, что сын обращался с ней как с рабыней. Поэтому она убежала в далекий город, где, пытаясь преуспеть в единственном знакомом ей ремесле, внезапно осознала, насколько легче ей жилось в наложницах. Два года она провела как простая шлюха, черпая несчастье ложкой (юный Ричард, не веривший, что шлюха может быть несчастной, не вдавался в подробности об этом периоде ее биографии). Однажды ночью, после того как она закончила обслуживать некоего юношу по имени Отто Франкфуртский, которого (по авторитетному мнению Ричарда) нашла довольно милым, на нее напала пьяная компания, и никто из них не был мил. Отто Франкфуртский не успел уйти далеко, погруженный в раздумья и страстное томление (в изложении Ричарда) по женщине, которая только что его ублажила. Он услышал ее крики и пришел на помощь. В одиночку справившись с нападавшими, Отто нанял знахарку, чтобы та обработала раны несчастной, и пригласил Лилиану уехать с ним в Германию, куда он возвращался после турнира, на котором был оруженосцем своего знаменитого сводного брата Грегора Майнцского.
После этого рассказа Отто приподнялся в моих глазах. Немного, но вполне достаточно, чтобы выслушивать все бредни, которые рассказывал о нем Ричард, а самому тем временем решать в уме задачу, как покончить с жизнью прямо здесь, на палубе, под лучами вечернего солнца. Я давно отказался от надежды заставить кого-нибудь расправиться со мной: Грегор постарался, объявил во всеуслышание, что меня нельзя трогать. Старший Ричард крепко держал в руке маленький складной ножик. Он был очень проворен для своего возраста, так что вряд ли мне удалось бы вырвать у него это оружие. Видимо, мне придется здорово постараться для собственной кончины, хоть и сил на это почти не было. По снастям можно было бы добраться до марсовой площадки на мачте, и если там найдется веревка (а веревок на корабле всегда вдоволь), то я мог бы скрутить петлю…
— У них один и тот же отец, — объяснял Ричард. — Отто на несколько лет моложе и давно готов стать рыцарем, но хочет, чтобы его посвятили в это звание за какой-то подвиг…
— Как, например, расправа с неверными в Святой земле, — предположил я и огляделся, не найдется ли поблизости кусочка веревки, чтобы можно было поднять его на снасти и повеситься, но вокруг лежали только толстые канаты, да и не просто так, а уже к чему-то прикрепленные.
— Совершенно точно, — подтвердил старый Ричард.
Он закончил вырезать маленькую шахматную фигурку — если, конечно, это была именно она, — засунул нож за пояс, чтобы я не мог дотянуться, и отнял веревку у внука, чтобы самому попрактиковаться. Молодой Ричард от нечего делать кинул деревянную щепку в серую цаплю, усевшуюся на поручни, и она с такой легкостью взлетела, что я ей позавидовал.
— Вот, значит, как, — продолжил старый Ричард. — Отто намерен путешествовать с войском и сражаться, но не желает прибыть туда уже в качестве рыцаря, потому что хочет получить это звание там. Как можно раньше, разумеется, чтобы ему досталась рыцарская часть добычи, когда начнется дележ. Поэтому он предложил мессиру Грегору отправиться в поход вместе с его челядью в качестве конного воина. Хотя, конечно, на самом деле он наследник вовсе не маленького имения по материнской линии. Отто оплачивает свой проезд, а также покрывает большую часть расходов мессира Грегора, к тому же он предоставляет шлюху.
— Но почему Лилиану? Она намного старше его. Почему бы ему не завести бродяжку помоложе? — спросил я и небрежно протянул руку к веревке — дескать, сейчас моя очередь.
За этот долгий вечер мы уже успели определить, что мне известно в четыре раза больше узлов, чем этим двоим, вместе взятым. Мне удалось освоить их под руководством Вульфстана, когда я проходил в монастыре выучку убийцы.
Старик Ричард пожал плечами и передал мне веревку.
— Говорит, что она лучше всех, кого он знал. Временами он пользуется и другими для разнообразия, но я никогда прежде не видел, чтобы юноша был так привязан к одной женщине.
— Тогда меня удивляет, что он готов ею делиться, — сказал я, не сводя глаз с веревки: пожалуй, длины хватит.
Я перебросил одно кольцо через голову и плечо и начал вязать узел палача, делая вид, что вожусь с нею бесцельно.
— Ну, это как раз ему не по нутру, — рассмеялся юный Ричард чуть ли не с виноватым видом — видимо, прелюбодеяние было ему в новинку, просто он не хотел в этом признаваться.
— Но он видит в этом и хорошие стороны, — сказал старик. — Во время величайшего похода всей жизни лучше иметь под боком любимую наложницу, чем платить деньги за услуги уродливых незнакомок. Если бы он не согласился делиться ею, это создало бы напряжение, ведь все мы здесь живем в тесноте. Поэтому у нас есть, знаешь ли, своего рода договоренность.
— И нас она устраивает, — вторил деду молодой, заливаясь краской.
— Все будут соблюдать умеренность, — пояснил старик.
— Будут? А пока не соблюдают?
Я поднялся, якобы собираясь потянуться, а сам схватился рукой за оснастку, которую один моряк при мне назвал выбленкой (плетеная лестница, ведущая прямо к корзинке у вершины грот-мачты). Проверил, хорошо ли она натянута, выдержит ли мой вес. Как большинство моряков, я был бос, так как успел убедиться, что лучший способ не слететь с палубы — зажать липкую паклю, что торчала между узких планок, пальцами ног.