Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
Бонифаций оглядел меня с довольным видом.
— Значит, ты дружок Грегора, — тихо сказал он. — Тем не менее ты захотел увидеть его закованным в цепи. Почему?
Он подал знак битюгу приподнять задницу, чтобы я мог подышать.
— Просто хотел, чтобы его разоружили. Неужели вы не поняли, что у него помутилось в голове? Сегодня он пытался найти смерть, и вы сами видели его отчаяние, когда рассказали о своих планах. Вы лишили его воли к жизни.
Я представил, как Джамиля велит мне не слишком увлекаться, и резко замолчал, словно подавился.
— Произошла ошибка, — спокойно заявил по-германски Бонифаций доблестным воякам, потом ткнул наугад в первого попавшегося рыцаря и повторил по-итальянски (выходит, хотел, чтобы я понял). — Вот моя перчатка, — сказал он, стягивая ее и швыряя с небрежным изяществом тому, кого избрал. — Отнесешь ее в мой шатер и покажешь Клаудио. Передашь приказ, чтобы он освободил Грегора Майнцского и принес мои извинения. Особо подчеркни, что он должен вернуть Грегору меч. Пусть не подпускает Грегора к бухте, а в остальном он не должен вмешиваться в его действия. Грегор волен поступать как угодно.
Бонифаций улыбнулся мне улыбкой триумфатора и подал знак, чтобы задница снова опустилась мне на грудь.
Мои попытки выбраться из-под туши не увенчались успехом.
— Шлюшье отродье! — прорычал я, хватая ртом воздух. — Злодей! Что ты задумал? Хочешь погубить собственного сына?
— Я не отвечаю за действия Грегора, — высокомерно ответил маркиз, — и буду опечален, если потеряю его. Но к счастью, у нас останется его сын. Я воспитаю мальчика по своему образу и подобию, и он не будет доставлять нам головную боль своей набожностью.
Я задергался и сделал слабую попытку выругаться из-под пятисотфунтового германского молодца. Бонифаций, почувствовав, что теперь он владеет ситуацией, лениво повел пальцем вверх и вниз, показывая, как нужно действовать тому, чей зад давил мне на грудную клетку.
— Дай ему подышать немного, а потом вновь придави. — Ленивый палец теперь указывал на меня. — А ты не дури, — предостерег он. — Своими лживыми криками здесь все равно ничего не добьешься, ведь большинство из них говорит только по-германски.
Он вытянул из ножен меч. Этот жест, как, впрочем, и все другие, обладал изяществом и утонченностью, способными привести в бешенство: мне даже не хотелось верить, что столь отвратительная личность может держаться с такой изысканностью. Итак, меч был вынут и оказался у моего горла. Бонифаций кивнул троице, которая слезла с моей груди, рук и ног.
— Спасибо, — сказал он и добавил что-то насчет завтрашнего дня, своего шатра и награды.
— Думаю, вы хотели бы поговорить со мной с глазу на глаз, — громко произнес я, лежа на спине и бросая взгляды по сторонам. — Прикажите своим людям разойтись, пусть они просто поглядывают в нашу сторону и держат ухо востро — некоторые из них все-таки понимают нас.
— Мы можем говорить тихо, — сказал Бонифаций. — Или я мог бы просто убить тебя. Но прежде хочу знать, что тобою движет.
Я расхохотался.
— От меня вам пользы не будет, мессир.
— Ты отвечаешь за действия Грегора?
— Ммм, сложный вопрос, — сказал я, закатывая глаза и стараясь держаться дерзко, что сделать довольно сложно, если лежишь на спине, а к твоему горлу приставлен меч.
— А ты дай на него простой ответ, — предложил Бонифаций.
— Простое мне трудно дается. Грегор — капитан своей души, но иногда я исполнял при нем роль штурмана.
— В какую сторону ты направлял его корабль?
— Подальше от мелководья бездумной набожности, поближе к хитрости.
— Он всегда был плохим моряком в тех водах. — Бонифаций невесело хохотнул.
Он уже думал о Грегоре в прошедшем времени — меня тронула такая забота.
— Я делал все, что мог, мессир. Но сегодня вообще не сумел ему помочь.
— Если я арестую тебя и подержу под охраной до своей коронации, — сказал он, — если не дам помешать мне взойти на трон, но сохраню при этом тебе жизнь — не могли бы мы тогда вместе поплавать в тех водах?
— Польщен вашим интересом, мессир, действительно польщен, — произнеся, — но вынужден сказать «нет». Вместе нам не плавать. Если только вы и Грегора не посадите под замок, чтобы он не смог себе навредить.
— Отдай мне кинжал, — велел Бонифаций. Я не шелохнулся. Он чуть сильнее надавил лезвием меча мне на горло. — Кинжал, — повторил он. — Немедленно.
— Это для того, чтобы вы могли расправиться с безоружным? Все равно вы намерены отделить мою голову от шеи, так что какой смысл отдавать вам кинжал?
— Мои мотивы нематериальны, — ответил Бонифаций.
— В таком случае и моя реакция тоже нематериальна. Представьте, что я отдаю вам кинжал. Передача оружия, как и само оружие, нематериальна. Не желаете еще что-нибудь получить из нематериального царства? Быть может, немного ячменя?
— Ты блаженный, — решил Бонифаций.
— Да, ваша правда, Блаженный из Генуи, он самый. Константин Филоксенит хорошо меня знает и готов за меня поручиться, если спросите. Это я посадил бедняжку Алексея на трон. Во всяком случае, помог ему.
Лезвие меча чуть отодвинулось от горла.
— Что?
— Вы, случайно, не слышали обо мне?
В моем голосе звучала надежда.
Маркиз Бонифаций нахмурился.
— Исаак говорил что-то о сумасшедшем из Генуи, но мне казалось, он бредит.
— Тогда расспросите обо мне его хорошенькую вдову. А кроме того, это я все придумал с реликвиями и привел Джамилю к Грегору. — Он уставился на меня, не скрывая удивления. — Ах да, в Задаре вы тоже видели мою работу — распря с Симоном де Монфором и слух, что вы наградите воинов золотом.