Тропа предела
Шрифт:
* * *
За окном избушки уже стемнело, когда они принялись за ужин при свете углей в очаге и масляной лампы.
— Ты не договорил про Лосося… — не очень уверенно начал Финн.
— А тебе так хочется услышать эту сказку именно из моих уст?
— Да. Когда ты говоришь, Энайр, даже самые простые вещи становятся… волшебными, все словно раздваивается, обретая второй смысл…
— Раздваивается?
— Ну да. Это как с реками, у каждой из которых два истока: один здесь, и один — в середине Мира, в Источнике Судьбы.
— Раздваивается… — задумчиво повторил Энайр. — Да,
— А второй? — спросил Финн.
— Подумай. Ты уже видел… когда пытался поймать меня на слове — когда говорил о нашем ручье.
Финн задумался. И вдруг понял — нет, ощутил, увидел — так ясно и ярко, что по спине у него пробежали мурашки.
— Нет двух источников… — проговорил юноша. — Тот, что в середине Мира, и тот, что здесь, в Ирландии, это… ОДНО…
Энайр быстро глянул на него, кивнул — едва заметно, скорее сам себе, чем Финну.
— И Лосось…
Энайр снова кивнул и продолжил уже сам:
— Лосось Мудрости живет в Источнике Судьбы и поедает орехи, падающие в воду с Древа, растущего в середине Мира. В этих орехах — Первое Слово истинной магии, — так Оно попадает в плоть и жир Лосося. Когда магия переполняет его, Лосось уходит из Источника в одну из рек, берущих там начало, а место его занимает новый, молодой лосось. — Энайр сделал паузу, зачерпнул супа из стоящей перед ним миски. — Маг, знающий, что все реки берут начало в Источнике Судьбы, может дождаться своего Лосося, поймать его и съесть, и так обрести знание истинного языка магии.
Они долго молчали, и лишь когда ужин был закончен и пришло время Финну убирать его остатки, юноша спросил:
— Учитель, а когда ты дождешься своего Лосося на берегу великой реки Боанн, как ты узнаешь его?
Энайр хитро улыбнулся:
— Ты забыл сказку, мальчик? Три белых и три красных пятна отличают Лосося Мудрости, рыбу, чей жир — магия.
4
Лейнстер, среднее течение Боанн
начало лета года 1465 от падения Трои
— Да, парень, с тех пор, как появилась Фианна, больших войн наш остров не знал, ты прав, — Энайр помахал в воздухе только что отрезанным куском сыра. — Но Братство светлых распалось уже больше четверти века тому назад, — он отправил сыр в рот.
Финн локтем — чтобы не испачкаться — вытер с глаз слезы и продолжил кромсать лук для столь любимой магом луковой похлебки.
— И вождями Фианны всегда были МакБайшкнэ? — спросил он.
— Нет, конечно. Повелители Фианны — не короли, а Фианна — не королевство, чтобы передаваться по наследству. Во главе светлого Братства всегда стоял лучший. Но кровь, конечно, не вода — наследственность много значит и в магии, и в боевых искусствах. Мужчины из рода Байшкнэ не раз возглавляли Фианну. И последним из предводителей Фианны был Вождь этого клана.
Финн замер с ножом в руке.
— Кто именно? — негромко спросил он.
Энайр быстро глянул на него, но ответил почти без задержки:
— Кумал, последний из их Вождей.
— А Фианна распалась, когда… когда его и других людей клана Байшкнэ убили люди МакМорна?
— Нет, что ты. Гораздо раньше. МакМорна сами были частью Фианны, и их мужчины тоже не раз вставали во главе Братства.
— Ну уж нет! — воскликнул Финн, откладывая нож.
— Почему же нет? Истинные Светлые — люди, находящиеся под особым покровительством богов, — рождаются в любых кланах. Ну… почти в любых.
Финн промолчал.
— Ты ведь из тех МакБайшкнэ, которым удалось выжить после сражений с МакМорна, да, мальчик?
— Откуда ты знаешь? — сумрачно взглянул на него юноша.
— Вот уж несложно было угадать, — Энайр усмехнулся, но не обидно. — Рукоять твоего ножа украшена изображением кабаньей головы — тотема клана Байшкнэ. Когда ты купаешься, у тебя на руке можно видеть обереги, в которых несложно узнать работу друидов МакБайшкнэ или родственного им клана. У тебя…
— Что ты сказал? — воскликнул, невежливо перебивая старшего, Финн, до которого дошел вдруг смысл предыдущей реплики Энайра. — Один из?
Энайр отодвинул, наконец, от себя сыр, посмотрел на юношу с сочувствием и нежностью.
— Бедняга, — сказал он. — Ты действительно прожил свои полтора десятка лет, будучи уверен, что выжил один из всего клана?
— А это… не так?
— Нет, конечно. Один полусвихнувшийся Мак- Байшкнэ, например, живет на болотах к востоку отсюда, в двух днях конного пути вверх по Боанн…
— Он не свихнувшийся… — встрял Финн.
— Да? — заинтересовался Энайр. — Значит, ты с ним встречался? И еще жив? Любопытно… Ладно, потом. Больше всего ваших — десятка два человек — живет в Таре и около нее. Есть кое-кто и в среднем течении Боанн… Неужели ты думаешь, что все до единого МакБайшкнэ были в главной усадьбе клана, когда ее разграбили МакМорна? Это же был огромный клан, все вместе они туда просто не поместились бы.
Финн не ответил, переваривая то, что услышал. Почему ему не сказал об этом Фиакул? Не признавал за родственников тех, кто выжил в давней войне? Или действительно повредился умом, очнувшись тогда на заваленной трупами дороге? Или просто не знал?
— Стой! — довольно резко воскликнул вдруг Энайр. — Последняя битва между вами и МакМорна состоялась… — он прикинул что-то в уме, — ну да, тогда тебя либо вообще не было на свете, либо ты был совсем мелким. Если ты был уверен, что тогда погибли почти все ваши, то кто тогда сказал тебе, что ты — МакБайшкнэ? И кто…
— Я — сын Кумала.
Энайр покивал.
— И те две друидессы, которые, как ты рассказывал, обучали тебя…
— Да, — Финн опустил глаза. — Меня спасли во время последней битвы, чтобы не прервался род Вождей.
Энайр молчал.
— Я только год назад ушел из Леса, — сказал юноша. — До этого даже не видел никого, кроме Лиа и Бовалл. Я почти не знаю людей. Скажи, учитель, если я разыщу оставшихся МакБайшкнэ, если я назову себя новым Вождем клана, они пойдут за мной убивать МакМорна?