Тропа предела
Шрифт:
Тем-то вечером и зашел между мальчишками разговор о волшебном холме Кнох Гльойх и о страшноватых чудесах, творящихся на его вершине ночами во время Лугнасы, когда великий бог Луг каждый год заново празднует свою свадьбу. Озерное мальчишечье братство разделилось тогда на две части: одни говорили, что чудеса эти всегда бывают опасны для путника, который окажется такой ночью на вершине волшебного холма; другие спорили, утверждая, что свадебный поезд Луга никогда не выходит на поверхность земли. И вот в некий момент, когда спор — по озерным обычаям — готов был уже перейти в шумную веселую драку, кто-то из сторонников опасностей, подстерегающих смертного во время Лугнасы
— А коли не страшно, то кто из вас проведет самую ночь Лугнасы на вершине холма?
И стало тихо. Спор — спором, а провести такую ночь на волшебном холме не хотелось никому.
И тогда поднялся на ноги Дэйвнэ. Священный шум колышимых ночным ветром камышей звучал в его ушах, и вкус первого поцелуя еще не растаял на его губах.
— Я, — сказал Дэйвнэ. — Я проведу ночь Лугнасы на вершине холма Кнох Гльойх.
И друг его Кайрид, сидящий у его ног, прошептал, глядя, как озерные волны трогают охапки прошлогоднего тростника на песчаном пляже:
— Кому, как не тебе, о брат мой Финн, встречать свадебное шествие Луга…
* * *
Багровая полоса заката таяла на западе ночного неба, и опаловая луна уже поднималась над горизонтом. Дэйвнэ снова улыбнулся, вспоминая вчерашний вечер. Было совсем тихо.
А потом — когда растворились в густой небесной синеве последние клочья багряного заката, и воссияла на северо-западе звезда Тараниса[10] — почувствовал Дэйвнэ слабую, едва заметную дрожь, сотрясшую камень под его спиной. И тотчас еле слышимый, но явственный шум различили его уши. Был тот шум подобен грохоту десятков далеких боевых колесниц, и кликам большого воинства, шествующего на битву, и слиянью многих голосов, поющих песнь Славы. И холм задрожал; и Дэйвнэ, охваченный вдруг неясной радостью и чувством внезапного торжества, поднялся на ноги, и обернулся, и увидел…
…Прямо из воздуха ступали на вершину священного холма воины в сверкающих белой бронзой и красным золотом доспехах; и жены, облаченные в чудесные сияющие ткани; и прекрасные мальчики в пурпуровых накидках, несущие дроты воинов; и белокожие девочки в белых одеяниях, шествующие за женщинами с серебряными чашами в руках. А впереди всех ступал величественный одноглазый воин в синем с серебром плаще и с сияющим копьем в левой руке. Стройная, как ива, девушка в белоснежных одеяниях двумя своими тонкими руками сжимала правую его руку, затянутую в серебряную перчатку. Дэйвнэ не мог — а если б и мог, то не посмел бы — разглядеть ее лицо, но почувствовал, что девушка эта бесконечно прекрасна, как прекрасен ночной звон воды в камнях ручья, или свет луны на травах летних лугов, или шум дубовых ветвей под полуночным ветром…
Он стоял, целиком отдавшись созерцанию того действа, что разворачивалось перед его глазами, и забыв обо всем на свете, когда взгляд его пал на одну из женщин, сопровождавших свадебное шествие великого бога Луга. Стройный стан, огненно-рыжие волосы, ярко-зеленые глаза — нет, не внешнее привлекло внимание Дэйвнэ к этой спутнице Луга что-то иное. И сама она, словно почувствовав на себе взгляд смертного, обернулась к стоящему у камня Дэйвнэ… И вдруг сбила шаг, и рука ее метнулась было к приоткрывшемуся рту, и едва различимая улыбка радости озарила ее лицо…
…Словно некое движение передалось всей процессии, и все идущие замерли, повинуясь жесту шествующего впереди великого Луга…
Медленно — внутри себя Дэйвнэ успел бы сосчитать до тысячи — очень медленно обратил великий бог лицо в сторону священного камня, у которого стоял мальчик. Покойным жестом выпростал он свою правую — серебряную — руку из рук невесты и благословляющим жестом простер ее к Дэйвнэ.
— Ступай пока, о Финн, — негромко произнес он, но вселенским громом прозвучали эти слова для маленького Дэйвнэ, упавшего на колени от звуков голоса великого бога.
И пала тьма.
7
Лейнстер, озеро Лох Ринки
конец лета года 1464 от падения Трои
Было холодно — внезапно грянувшие с востока тучи закрыли солнце, и моросящий дождь с самого утра пятнал грязно-серые воды озера. Они сидели под зелеными сводами рябиновой рощи на высоком озерном берегу: сам Дэйвнэ, и Кайрид по правую руку от него, и Грайнэ по левую, и все мальчишки, собиравшиеся здесь, у Лох Ринки. Коротким детским ножом терзал Дэйвнэ ореховый прут, покрывая его знаками Огама; изо всех, кто был рядом с ним, только друг Кайрид мог бы разобрать наносимые им на дерево знаки, и потому не стесняясь доверял Дэйвнэ ореховой древесине свою любовь к девушке, что сидела сейчас совсем рядом с ним — так, что локоть Дэйвнэ задевал изредка ее локоть…
…Дэйвнэ было хорошо. Прошло уже несколько дней с тех пор, как он провел ночь на вершине Кнох Гльойх и вернулся с волшебного холма невредимый, но молчаливый. Он никому не сказал ни слова о том, что было с ним там, но мальчишки с Лох Ринки быстро дополнили этим подвигом список деяний Дэйвнэ Финна, и Грайнэ, узнав об этом, посмотрела на него почти с восхищением…
…Вдруг ощущение тревоги — нет, более того, — опасности! — пронзило самое существо Дэйвнэ. Не понимая, что происходит, он отложил ножик, и огляделся. Все было спокойно, но сквозь монотонный шум ударяющих о листву капель дождя уловил он звук шагов.
Дэйвнэ поднялся.
— Сюда идут, — тихо сказал он.
Мальчишки пожали плечами: мало ли кто может идти лесной дорогой.
А спустя чуть времени вышли на поляну, где сидели Дэйвнэ и его друзья, воины в тяжелых, набухших дождевой влагой плащах. Трое из них выступили вперед, сверкнув золотом фибул[11] и блях у воротов плащей и в мокрых волосах. Улыбнулся ставший посреди огромный воин с изувеченным ожогом лицом.
— Вот мы и встретились, сын Кумала.
— МакМорна… — прошептал кто-то из мальчишек, узнавший на одежде воинов цвета и обереги клана сынов Морны.
Дэйвнэ стиснул в руках ореховый прут с поэмой.
— Пора, — сказал Голл МакМорна.
Воины позади него подняли тяжелые короткие копья и с криком метнули их в единственного сына ушедшего Вождя клана МакБайшкнэ.
Но словно серебряная рука мелькнула на миг перед грудью Дэйвнэ, и посланные умелыми руками копья миновали его незащищенное тело, и, вырвав два коротких всхлипа, приковали к мокрой земле Грайнэ, дочь деревенского старосты, и Кайрида, ученика Мунстерской Школы Бардов.
Дэйвнэ замер, уже понимая, что произошло, но еще не смея обернуться. Все затихли вслед за ним; и тогда Дэйвнэ, чувствуя падающую с небес непоправимость случившегося, посмотрел на застывшее тело Грайнэ, на ее лицо, исковерканное предсмертной судорогой боли, на лицо Кайрида, в чьих распахнутых мальчишечьих глазах еще стыло недоумение.