Тропой демиурга
Шрифт:
– В том то и дело, что внезапно, посреди океана, на корабле, который нанял именно для того, чтобы заполучить эту самую девку. Ты представляешь, сколько он заплатил капитану, чтобы тот согласился связаться с эльфийским патрулем? И все это только из-за нее.
– Мне плевать, зачем она была нужна ему, хоть для того, чтобы женить на ней своего любимого пса, хоть для опытов, мне плевать! Какого демона мы за ней поперлись прямо в руки к эльфам, если маг пропал?
– Это приказ капитана, Вэрэгес, и не нашего ума дела, зачем кап все-таки выкрал девку.
– А исчез маг слишком подозрительно. Я не удивлюсь, если окажется, что дело пахнет демонщиной. Вот увидите, помянете еще слово старины Дэоса: врата преисподней разверзлись, чтобы поглотить свое отродье. Ведьмин корень – вот кто был этот маг! И наше счастье, что демоны не поглотили всех нас с кораблем вместе с этим исчадием ада. Но если ему нужна была эта девка, значит это не просто так. Может, она тоже ведьма – вон, и без кулона выплыла. Зря мы тащим ее на корабль, ой как зря.
– Да закрой ты свою пасть, Дэос, бормочешь прямо как тупая старая баба. Скорее всего, ничего потустороннего в пропаже трольего мага нет. Видно, выкуп за эту эльфийскую шлюху такой звонкий, что капитан решил исключить долю мага. Я не удивлюсь, если капитан сам отправил мага на корм рыбам.
– Я, значит, бормочу, как старая баба? Эта тварь не утонула, еще и умудрилась пометить Вэрэгеса… Правда, ему не привыкать…
– Эта эльфийская шлюха ответит мне!
– Забейте пасти, вы оба. Мы приближаемся к кораблю. Вэрэгес, помоги мне, а ты, Дэос, возьми девчонку. Это приказ.
Это было последнее, что слышала Ая, пытаясь отдышаться на дне лодке. За этой фразой последовал грубый тычок в висок, и она потеряла сознание.
Один из ее похитителей легко забросил девичье тело на плечо и стал взбираться по веревочной лестнице на борт корабля.
***
Очнулась девушка от чьих-то гневных возгласов, топота морских сапог и звуков тупых ударов над головой. Ощущая мерное покачивание, она открыла глаза и осмотрелась, не осознавая, где находится. Последние минуты перед обмороком как будто в одно мгновение промелькнули перед ее глазами, и Ая поняла, что находится в каюте корабля, снявшегося с якоря.
Откуда взялось судно в водах океана, омывающего со всех сторон Цветущий Архипелаг, она старалась не думать. Она королевская дочь, хоть и бастард, поэтому, верно, ее и похитили, и если цель похищения все же выкуп, это не так плохо. Хуже, если просто кто-то оплатил ее исчезновение. Навсегда. И этот кто-то смог урегулировать этот вопрос с охраной, патрулирующей острова. И о чем совсем не хотелось думать – этот кто-то очень сильно хотел от нее избавиться, раз пошел на преступление против короны. И это очень, очень плохо.
Но даже вспоминая отношение к ней Агарны – Агарнариэль, ее королевской мачехи, жены Леревемириэля Бесподобного, верховного правителя Альянса Эльфов Цветущего Архипелага, Ая не могла поверить, что мачеха способна так с ней поступить.
Одно дело – отчаянно ревновать мужа к никогда не виденной ею женщине и постоянно наблюдать плод их любви – девочку, которую однажды муж привез с собой из длительного военного похода.
И совсем другое – убить дитя собственного мужа… Хотя кто говорит об убийстве? Если корабль направляется на юг, где побережье заселяют люди и орочьи кочующие племена, эльфийская полукровка окажется желанной добычей, эдаким экзотическим цветком, украшающим чей-то гарем. Она просто исчезнет, и ничьи руки не обагрятся ее кровью, и искренне любящая отца Агарна сделает все, чтобы ее не нашли. Если он сам захочет ее искать, с болью подумала Ая.
Леревемир любил и бесконечно уважал свою королеву, и над ним тяготело огромное чувство вины перед супругой за измену. Кроме того, это чувство в нем умело подогревалось и культивировалось из года в год. Эльфийки Цветущего Архипелага необычайно искусны в тонком воздействии на мужчину, шантаже своей преданностью и любовью, своим прекрасным телом и чувством долга, и Агарна не гнушалась ни одним из действенных методов влияния на сознание мужа.
Мачеха никогда не упускала момента, чтобы лишний раз напомнить мужу, как она преданна ему и короне в своем служении и даже в том, что вынуждена терпеть рядом с собой доказательство его вероломства.
Ая вздохнула. Мачеха действительно умело манипулировала отцом, и если король был непреклонен в том, что касалось управления Альянсом Архипелага, то в делах семейных он был рассеян и ведом, предпочитая уступать домашнему террору. И когда Ая достигла возраста равнолетия и пожелала переехать с Центрального острова на свой собственный, выделенный королем-отцом в качестве ее приданого, в компании лишь нескольких слуг, отец не стал возражать.
Безусловно, он по-настоящему любил дочь, но любил также и жену, и от осознания своей вины любил их обеих еще сильнее. Когда Ая была маленькая, время от времени отец уделял ей немного своего королевского внимания, чаще всего тайком от Агарны, и редкие моменты их игр остались одним из самых ярких впечатлений ее детства, всегда окрашенные ощущением неожиданного чуда и чего-то ирреального.
Но по мере взросления она стала замечать, что взгляды отца, бросаемые на нее, становятся все более странными, полными горечи и плохо скрываемой тоски, а взгляды мачехи окрашены все хуже и хуже маскируемым раздражением, граничащим с ненавистью.
Но сама Ая, к своему же удивлению, не испытывала к мачехе ответных чувств: видимо, по-женски, интуитивно ощущая ее боль и уязвимость, которые невольно причиняла этой статной, красивой и утонченной эльфийке своим присутствием.
Над головой Аи слышались ругань и шаги. Она сидела на койке в крохотной каюте и наблюдала за синими волнами океана, ощущая размеренную качку корабля. Ая молилась всем известным ей богам и богиням, чтобы Агарна оказалась непричастна к ее похищению. Чтобы все это оказалось ошибкой и страшным сном, чтобы люди, похитившие ее, хотели только одного – королевского выкупа, который обязательно заплатит за дочь Леревемириэль Бесподобный, Верховный правитель Альянса Эльфов Цветущего Архипелага.
Старательно прислушиваясь к голосам на палубе, Ая смогла ухватить отдельные фразы, произносимые одним и тем же голосом, тихим, но почему-то очень хорошо различаемым. Ярость переполняла говорившего, но, похоже, он привык к абсолютному повиновению, и сейчас, отчитывая провинившихся, как будто сам удивлен тем, что вынужден указывать людям на их промахи:
– Маг канул в свою преисподнюю, но конечный выкуп за девчонку платит не он!
– Вы, обалдевшее стадо клюворогов, ответите лично передо мной за каждый волосок, упавший с ее головы!
– Вэрэгес, молись своим тупорылым деревянным богам, если я услышу от нее хоть одну жалобу на тебя!
– Дэос, рискни своим недоразвитым мозгом еще раз попробовать посеять смуту на моем корабле своими идиотскими домыслами – и я клянусь твоей поганой жизнью, ты последуешь прямиком за этим придурковатым колдуном!
– Она моя пленница и моя гостья на этом корабле, и никто не будет ее пользовать, никто не посмеет тронуть ее даже своим вонючим пальцем!
– Даже если всю вашу троллеву шайку разобрать на органы и продать для опытов некрофилам, тьфу, некромантам, полученное не составит и десятой части выкупа за нее, и если кто-то рискнет моими деньгами, с которых каждый из вас, недоумков, имеет свой процент, то смерть в рыбьем брюхе покажется вам самой выгодной сделкой в вашей никчемной жизни!