Тропой испытаний

Ламур Луис

Я с минуту раздумывал над его догадкой, затем отрицательно покачал головой.

— Слова, одни слова. Это его не остановит, поверь мне. По сути он на редкость черствый беспощадный человек.

В горах по-прежнему бушевала гроза. Скоро в каньонах воды будет по горло — для путешествий время совсем неподходящее.

Пистолет заметно повзрослел и возмужал, но смешливые морщинки в уголках его глаз не пропали, хотя лицо стало жестким и как-то вытянулось.

— Я еду с тобой, братишка, — сказал он.

— Давно пора. Нам есть о чем поговорить… о папе, о нас… Ты ведь знал про папу больше, чем я.

Пистолет согласно кивнул.

— Он

всегда помогал мне в трудных случаях, а порой и делился со мной. Ты был совсем маленьким, Кирни, поэтому ему не хотелось обременять тебя взрослыми проблемами. Я же умел слушать и держать рот на замке… Чаще всего папа вроде как думал вслух.

— Куда бы вы ни поехали, парни, не забывайте почаще оглядываться, — напомнил нам Ред.

А потом мы опять ели очень вкусное мясо, бобы и пончики, приготовленные усатым, и неторопливо беседовали о пастбищах, о лошадях, о золотых приисках, о чем такие как мы обычно и говорят. Каждый имел про запас интересную историю о какой-то необыкновенной лошади, таинственном месте или из старых времен, поэтому в нашей хибаре все чувствовали себя тепло и уютно, несмотря на разгулявшуюся стихию снаружи.

Иногда, отключаясь от разговора, я прислушивался к стуку дождя, вспоминая Испанские пики и трех лежавших в мокрой траве мертвых врагов. Странные они все-таки люди, рожденные только для неистребимой ненависти и мало для чего еще. Даже неуемное желание овладеть чужим поместьем, сильнее всего заметное у Феликса и Делфины, казалось для них менее значимым мотивом, чем всепожирающий огонь ненависти и жажда убийства! Именно это чувство заставило их стать на путь преступлений, хотя каждый из них до этого занимался обычными делами — пас коров, объезжал лошадей… — и потом наверняка вернулся бы к этому снова.

Слушая, можно многому научиться — а мне ведь всегда хотелось знать больше, — но Феликс Янт и Делфина почему-то не выходили из головы. Тот третий, с которым мне пока не приходилось встречаться, казался чем-то нереальным, чем-то очень смутным и далеким. Грозная опасность? Да, но неизвестно какая и с какой стороны, а значит, о ней трудно судить.

Где они сейчас? Наверное, скоро поймут, что случилось с их родственниками… если уже не поняли.

Внезапно меня охватило острое чувство тревоги за Лауру. А если Делфина узнала о ней?

Да, но как? Откуда? Мы вместе с Лаурой один раз шли по улице, пару часов я провел у них дома — неужели этого достаточно?

Надо ли к ней ехать? Не привлеку ли я этим пахнущее смертью внимание проницательной Делфины?

— Гроза, не гроза, отправляюсь на рассвете, — решительно заявил я.

— Еду с тобой, — не менее решительно объявил Пистолет.

Усатый приготовил нам в дорогу еды, и с рассветом мы отправились в путь. Ред стоял на пороге вместе с Чарли и усачом.

— Не беспокойтесь, — сказал он на прощанье. — Если кто-нибудь из этих покажется на нашей тропе, мы позаботимся о них.

Хорошо-то хорошо, спасибо, конечно… вот только троп-то много, за всеми не уследишь.

Теперь у нас были две вьючные лошади. Пистолет ехал впереди по охотничьей тропе вдоль реки Кучарас к каньону Коулмен, а оттуда где-то приблизительно через милю мы пересекли лесистые холмы в направлении Индиан-Крик.

Никакие неожиданности нас не подстерегали, только больно хлестал по щекам ветер да лил проливной дождь, а каменистая тропа стала очень скользкой…

Мы сделали привал на ночевку у большой, окруженной высокими кедрами дождевой лужи совсем недалеко от горного прохода Ла-Вета. В ту ночь мы долго сидели у костра, вспоминая наши мальчишечьи годы и поездки по стране вместе с папой…

— Ведь ты спас мне жизнь, — неожиданно сказал Пистолет. — Тот подонок точно меня убил бы. А ты был совсем пацан.

— Это один из эпизодов нашей большой войны. Ты дрался за нас.

— Она моя тоже. С тех пор как твой папа подобрал меня, я чувствовал себя его сыном.

— А я всегда считал тебя братом.

— Когда я уехал от вас, мне пришлось туго. Неприятности тут, неприятности там… В результате покатился по кривой дорожке… Так же как и Ред.

— Знаешь, на Западе в любом местечке всегда найдутся люди, которые пару раз попали в историю, запутались или сбились с пути, — ответил я, — но потом все зависит только от них самих. Лично мне это представляется так: каждый раз, вставая утром, человек начинает свою жизнь как бы заново. Само собой, по счетам надо платить, дело надо делать, но при этом совсем не обязательно жить точно так же как вчера. Можно ведь все начать сначала: оседлать новую лошадь, поехать другим путем… Слушай, папа оставил мне кое-какие деньги от того картежного выигрыша. Кроме того, наверное, будет еще доход от поместья на Востоке. В любом случае я уже прикупил скот для ранчо в районе Рокиз, и мне нужны будут люди. Работа найдется и для тебя, и для Реда, и для усатого… в конце концов его стряпню я мог бы есть всю свою жизнь.

Пистолет подбросил веток в костер.

— Расставшись с вами, Кирни, моей семьей, я так и не сумел обзавестись своим домом. Скитался по белу свету, прятался с преступниками в разных дырах, где придется… Конечно же, пора со всем этим кончать.

— Похоже, ты уже покончил. А раз так, давай об этом больше ни слова. У тебя будет свой интерес в моей доле, поскольку деньги папины, и ему самому хотелось бы чтобы… Да и мне тоже.

Постепенно костер потух. Мы завернулись в одеяла и легли спать. Я еще поглядел, как сквозь ветви кедра высоко в небе мерцали веселые звезды, тихо проплывали пушистые облака… и уже засыпал, когда Пистолет как бы про себя заметил:

— Как бы там ни было, а он все равно умер победителем. Немногим из нас это удается.

Сильвертон — небольшой городок, расположенный в огромной впадине на высоте где-то около двенадцати тысяч метров. Со всех сторон он окружен горами. В свое время Отто Мирс провел туда узкоколейную железную дорогу, извивавшуюся по дну глубокого ущелья. Тщетно пытались машинисты убедить его, что прокладывать колею в таком месте абсурдно, локомотив не справится с подъемом, он их не послушал. И оказался прав. Железная дорога принесла в город процветание: мельницы и прииски работали вовсю, в близлежащих каньонах не покладая рук трудилось великое множество старателей-одиночек.

Мы въехали туда почти перед заходом солнца и расположились в комнате отеля, которую я снял для нас двоих. Пистолет сказал:

— Кирни, я не очень-то привык доверять людям. Сделаем так: ты иди к своей подружке, а я наведаюсь в «Тремонт» и послушаю, что говорят в городе. Если кто-нибудь из этих гадов уже тут, мне все расскажут.

Первым делом я, конечно, отправился на конюшню. Старина Чолк встретил меня с распростертыми объятиями.

— Привет, сынок, привет! Рад, что тебе пока удается сохранить свой скальп!