Тропой испытаний
Шрифт:
Я спешился, отвел лошадей на травяной склон, оставил там пастись. С винчестером в руках вернулся наверх, выбрал удобное местечко среди валунов и кустов и засел.
Хватит убегать и дрожать! Пора решить вопрос раз и навсегда. Их много, я — один, но это явное преимущество сократится еще до заката, нет сомнений.
Теплое ласковое солнце разгоняло рваные тучи, но ушедший в сторону дождь все еще затруднял обзор. Я стал жевать крекер, и тут же рядышком появилась любопытная сойка, надеясь, что ей тоже что-нибудь перепадет. Отломив кусочек, я бросил ей. Она с готовностью склевала
Мои преследователи были уже близко — ехали без малейших признаков беспокойства, уверенные, что я все еще от них убегаю. Ну уж нет! Винчестер приятно холодил руки, выбранная позиция — блестяща, у меня даже есть готовый отход. Эта возвышенность — не замкнутое пространство: в случае нужды всегда можно уйти в любом направлении, причем под естественным прикрытием.
Плечо по-прежнему ныло, поэтому приходилось все делать осторожно, стараясь особенно его не тревожить. Молодость, природное здоровье и чистый горный воздух быстро лечат любые раны. Так, посмотрим туда, где тропа делала поворот, где-то в ярдах ста пятидесяти отсюда. Справа от него — густые кусты дикой гвоздики с ярко-красными, словно кровь, цветами.
Сдвинув шляпу на затылок, я пристроил винчестер на стволе поваленного дерева, которое облюбовал как упор для более точной стрельбы, и съел еще один крекер, естественно поделившись со своей новой приятельницей — доверчивой сойкой.
Интересно, как человек чувствует себя в последние часы своей жизни? Как я?.. Воздух чист и свеж, с привкусом снега, остававшегося у горных вершин всего ярдах в ста выше меня.
Рядом с тропой неожиданно взлетела потревоженная птица, и почти сразу появился первый всадник. Они сами открыто охотились на меня, четко дали понять, что готовы без малейших колебаний убить меня, так чего церемониться?
Я тщательно прицелился и выстрелил.
Прицел стоял ниже, чем положено, так как они поднимались вверх по склону, но пуля вошла точно куда надо, рядом с чем-то поблескивавшим на груди — медальоном или золотым самородком на цепочке от часов.
Он, должно быть, конвульсивно дернулся, когда пуля поразила его, и неожиданно вонзил шпоры в бока лошади, та, громко заржав от боли, резко метнулась вперед. Всадник же вдруг обмяк в седле, а потом как куль рухнул на землю. Прямо в заросли ярко-кровавой дикой гвоздики.
Винтовочный выстрел отозвался оглушительным эхом высоко в горах, затем наступила тишина. Только моя сойка нетерпеливо шебуршилась в листве соседнего дерева, да где-то далеко-далеко в небе парил одинокий орел.
Я перевел взгляд с тропы, где вот-вот появятся остальные, на заросли дикой гвоздики. Человек, подстреленный с такого расстояния, редко получает смертельную рану, но целиться в голову, когда тело являет собой куда более верную мишень, было бы безрассудством. В кустах никакого движения: либо он все еще в шоке, либо затаился, пытаясь ввести меня в заблуждение. В любом случае надо тоже затаиться и ждать.
В течение долгого времени вокруг ничего не происходило, и меня это тревожило. Может, они обсуждали свой следующий шаг или один из них уже обходит меня с тыла? Если так, ему придется пробежать или проползти через несколько открытых или почти открытых участков, на которые я обратил особое внимание еще раньше.
Прогнав дождевую тучку, солнце полностью утвердилось на небе и стало заметно пригревать. Тропа внизу казалась совершенно безлюдной, но меня не обманешь — они притаились где-то рядом и наверняка подбирались все ближе и ближе, ожидая моего выстрела в любой момент. Значит, пора менять позицию — чуть пониже, туда за поваленные деревья. Там надежней защита.
Итак, их на одного меньше. Неужели есть такое, что стоит жизни стольких молодых крепких парней? Они ведь могли остановиться, одуматься. Это мне деваться некуда. Не я, они охотились за мной, они хотели меня убить! И тем самым не оставили мне никакого выбора, я вынужден защищать свою собственную жизнь. Если бы у них хватило ума оставить свою безумную затею, все, полагаю, кончилось бы. Мы бы разошлись и вряд ли когда-нибудь встретились. Но теперь я уже никуда не побегу — хватит ждать, хватит прятаться, хватит жить, постоянно думая, что смерть где-то рядом!
Стоп! Что это? Какое-то движение? Да, из-за валунов выскочил человек и стремительно промчался к другому укрытию. Слишком быстро для прицельного выстрела. Подождем!
Рано или поздно ему придется сменить место, и тогда его следующие тридцать-сорок шагов станут для него роковыми…
Я внимательно осмотрелся вокруг. Все безмятежно спокойно. Мои лошади мирно щиплют траву. Но почему мне не вскочить на своего мустанга и немедленно не убраться отсюда? Как можно быстрее. Но разве это их остановит? Небось сидят за кустами и планируют, как подобраться ко мне поближе или окружить.
Я обеспокоенно оглядел склоны. Нет, ничего подозрительного.
Может, стоит спуститься в лощину, поближе к лошадям? На всякий случай. Но тогда я обнаружу себя, а это довольно рискованно. Лучше попробовать тихо подозвать их сюда. Серый сразу поднял голову, услышав мой голос, сделал пару шагов и остановился… Снова принялся, как ни в чем не бывало, щипать траву. Я позвал еще раз. Теперь он неторопливо побрел в мою сторону. Черная как привязанная следовала за ним.
— Ну давай, давай же, парень, — нетерпеливо прошептал я ему, когда лошади подошли ближе. — Сколько можно ждать?!
Серый был явно в игривом настроении, и мне пришлось потратить еще несколько минут на увещевания, прежде чем он соизволил сделать последние два шага и оказался почти совсем рядом со мной.
На тропе по-прежнему никого. Тихо и на восточном склоне. Западный склон довольно круто падал к каньону Чапаррал-Крик. Там проходила тропа, милях в двух к западу резко спускавшаяся к реке Кучарас. Другая тропа, по которой я поднялся сюда, вела в каньон Эко. К востоку слева от меня среди деревьев валялось множество скатившихся сверху скальных обломков и валунов. Кромка хвойного леса находилась, по-моему, где-то на высоте двенадцати-пятнадцати тысяч футов. Судя по растительности, я находился тысяч на десять футов ниже.