Тропою грома
Шрифт:
— В тот первый раз, в лавке, он заговорил с мисс Сари, но она отвернулась и не стала отвечать ему. — Ханна улыбнулась картине, ожившей в ее памяти.
Рука Сари нашла руку Ленни и сжала ее. Так обе руки и остались сплетенными.
Она отвернулась, а он принялся рассказывать смешные истории. Очень смешные. Мисс Сари не выдержала и засмеялась. Потом они еще раз встретились в лавке, потом еще, а потом стала я замечать: как наступит время идти за покупками, так у нее глаза совсем другие становятся, а подойдет
Тут Сэм Дюплесси вдруг уехал. И как же тогда мисс Сари убивалась, день ото дня все хуже. Но вот однажды в лавку пришло для нее письмо, и опять у нее появился блеск в глазах, а в сердце радость, которой не скроешь. Она мне рассказала, что он ездит по городам и раздобывает деньги, а когда раздобудет, вернется сюда и купит ферму. Вы ведь знаете крааль за холмом, — я там родилась, — а дальше есть участок земли, возле речки, вот этот участок он собирался купить. Там они и жить думали.
Потом еще пришло письмо, он писал, что деньги уже есть и он едет домой… Мисс Сари рассказывала мне все, потому что знала, что я никому не скажу. И я молчала. За всю мою жизнь только это одно я утаила от старой госпожи… Мисс Сари отправилась встречать Сэма Дюплесси. А когда вернулась, была как помешанная… С тех пор она все хворала… И скоро умерла.
— А Сэм Дюплесси? — спросил Ленни.
Ханна устремила взгляд в пространство.
— Теперь его зовут Сумасшедший Сэм, — глухо сказала она. Кровь отхлынула от лица Сари. Пальцы впились в руку Ленни.
— Это сделал Герт… — вырвалось у Сари.
— Никто не знает, — сказала Ханна. — Никто этого не видел. Может, мисс Сари видела. Может, это и убило ее. Я сама так думаю… Но никто не знает.
— Мне страшно! — вскрикнула Сари и ухватилась за руку Ленни.
— И мне тоже, — глухо отозвалась Ханна.
Ленни обнял Сари и привлек к себе.
— Не надо бояться, дорогая.
— Я боюсь, Ленни. Я боюсь за тебя. Я знаю, это сделал Герт. Мне теперь многое понятно.
— Ты права, дорогая, но не волнуйся. Мы что-нибудь придумаем.
— Ленни, Ленни! Что будет, если он узнает? — Она закрыла руками лицо, прячась от страшного видения.
— Уехать вам надо, — сказала Ханна.
Ленни посмотрел на Сари.
— Нам надо уехать, — сказала она твердо. — Куда бы ты ни поехал, Ленни, я с тобой.
— Да ведь всюду то же самое, хоть всю страну объезди, — сказала Ханна.
— Боже мой! — закричала Сари. — Неужели нет такого места, где бы нам можно было любить друг друга и не бояться? — Отчаяние зазвенело в ее голосе. — Мы никому не сделали зла. Мы только хотим, чтобы нам дали любить друг друга!
— Выслушай меня, Сари, — мягко сказал Ленни. — Успокойся и выслушай. Ничего еще не случилось. Слушай. Тебя не пугает бедность, может быть, даже нужда?
— Ты знаешь, что нет, Ленни. — Она немного успокоилась. Страшное видение исчезло.
— Тебя не испугает, если придется некоторое время терпеть недостаток в самом насущном? Это будет недолго.
— Пусть хоть всегда.
Ленни старался говорить без волнения.
— Жить среди людей, языка которых ты не знаешь?
— Я выучусь.
— Тогда слушай, Сари, дорогая. Это единственный выход. В прошлом году я ездил с футбольной командой в португальскую Восточную Африку. У меня даже завелись там друзья. В тех краях на образованных цветных дискриминация не распространяется. Она касается только неграмотных африканцев. Мы с тобой могли бы поехать туда.
— Поедем, Ленни! — страстно вырвалось у Сари из самой глубины души.
— Это не так просто. Мне не дадут разрешения на выезд, а ты не можешь просить о таком разрешении без ведома Герта. И потом, это очень затянет дело.
Лицо у Сари снова потемнело.
— Но у меня в Кейптауне есть один человек, — продолжал Ленни, — который знает, как это уладить. Он мой приятель и все для меня сделает. Я завтра же утром дам ему телеграмму.
— А деньги? — спросила Ханна со сдерживаемой надеждой в голосе.
— Достану в долг в Кейптауне, — сказал Ленни.
— Двадцать фунтов я могу достать, — сказала Сари, заглушая голос своей совести.
— Хорошо. Это пригодится на первых порах. Так вот, уложи побольше вещей в чемодан. И будь осторожна. Никто не должен знать. Я думаю, лучше всего нам ехать ночью. Завтра. В девять часов вечера есть поезд на Кейптаун. На станцию мы явимся врозь, и ехать нам тоже придется врозь. До самого Кейптауна. А там уже будет легче.
В маленькой кухне наступила тишина. Сари рукой повернула к себе лицо Ленни, так, чтобы видеть его глаза.
— А ты правда этого хочешь, Ленни?
Ленни улыбнулся.
— Это я тебя должен спросить, Сари. Ты ведь жертвуешь всем.
Она покачала головой.
— Нет, Ленни, это ты всем жертвуешь. Говорят, для женщины любовь — все, а для мужчины часть его жизни. Для меня любовь — все.
— А для меня ты — все, Сари.
— А когда мы приедем туда, куда ты говорил, там в самом деле все будет хорошо?
— Да, дорогая. Нам всюду можно будет ходить вместе, и вообще мы всегда будем вместе.
— И вместе лежать на солнце?
— Да.
— И под руку гулять по улицам?
— Да.
— И вместе заходить в кафе?
— Да, дорогая, да. Мы все будем делать вместе.
— И никогда не будем разлучаться?
— Только на время моих занятий. Я довольно свободно объясняюсь по-португальски, но мне придется немало поработать для того, чтобы я мог преподавать на этом языке.
— И я тоже буду учиться по-португальски?
— Ну, конечно, и ты тоже.
— Ах, как чудесно, Ленни!