Троя. Падение царей
Шрифт:
Микенский царь был прав. Одиссей чувствовал себя слабым, как котенок, и ему потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться на ногах.
Они посмотрели на поле боя с возвышенности перед главным земляным укреплением. Утреннее солнце выжгло туман, и Одиссей мог ясно разглядеть равнину впереди. Там кипела рукопашная, пешие воины обоих сторон отчаянно сражались, ни одна из сторон не уступала другой. Вся конница Агамемнона развернулась слева и ударила в правый фланг врага, заставив Гектора привести туда всю отряд Троянскую конницу. Одиссей видел, что троянцы здесь одерживают верх, заставляя всадников Агамемнона отступать к реке. «Радуйся своим успехам, пока можешь, Гектор, друг мой», – подумал он.
Посреди моря сражающихся Одиссей разглядел группу одетых в черное воинов, вонзающихся, как наконечник стрелы, в троянскую пехоту.
– Ахилл и его мирмидонцы дерутся без доспехов, – сказал он сердито.
Всю долгую ночь, пока составлялся план атаки, западные цари соглашались, что как только поднимется тревога, лучшие отряды вернутся и наденут доспехи. Ахилл, в пылу боевого безумия, отмел эту договоренность и продолжал сражаться.
– Он ни за что не выживет! И его люди не покинут его. Он обрекает всех их на гибель!
– Это будет обидно, – ровным голосом проговорил Агамемнон.
Одиссей посмотрел на него, и в груди царя Итаки полыхнула ярость.
– Тебе наплевать на всех, микенец? – зло спросил он. – Ахилл сражается на твоей войне!
Агамемнон повернулся и посмотрел на Одиссея; темные глаза микенца были холодными и пустыми, как зимнее небо.
– Ахилл сражается ради славы Ахилла, – сказал он, и Одиссей знал, что это правда.
Солнце медленно вставало, а битва продолжала кипеть.
Одиссей видел, что западных воинов постепенно теснят назад, и Ахиллу с его отрядом грозит опасность быть окруженными. Взглянув на солнце, теперь поднявшееся над горизонтом, Одиссей начал тревожно наблюдать за местностью к югу, вдоль речной долины. В конце концов он увидел далекие точки: к ним во весь опор скакали конники. Передовой всадник обогнул поле боя, галопом поднялся наверх и спрыгнул с лошади перед Агамемноном.
– Они идут, господин! – выдохнул он.
– Давно пора, – удовлетворенно сказал Царь Битв.
Солнечный свет заблестел на наконечниках копий сотен марширующих людей, на флангах которых ехала конница – новая армия приближалась к Трое. Одиссей снова посмотрел на битву впереди. Троянцы, находившееся в низине, пока не видели новой угрозы.
Конница приближающейся армии пустилась галопом, нацелив копья, направляясь прямо в незащищенный фланг троянской пехоты. Осознав теперь, что им угрожает, утомленные боем троянцы отчаянно попытались перестроиться, чтобы повернуться к атакующим лицом, но, когда всадники в доспехах врезались в них, последствия были ошеломляющими. Десятки людей пали под копытами лошадей.
Гектор действовал быстро. Его фригийские лучники, находившиеся на дальнем конце поля битвы, начали раз за разом выпускать стрелы в приближающихся пеших воинов. Стрелы отскакивали от щитов и конических шлемов, но некоторые воины рухнули, а другие споткнулись о них.
Троянская конница оказалась далеко, на другом конце поля, но по приказу Гектора половина его всадников отделилась и галопом помчалась, чтобы встретить нового врага.
Сам Гектор ударил пятками в бока своего огромного боевого коня и ринулся на вражескую конницу. Когда он приблизился, несколько всадников устремились к нему. Его меч смел первого всадника с коня; второй верховой упал, когда меч Гектора, которым тот орудовал с испепеляющим гневом, раскроил череп врага. Потом в грудь жеребца Ареса воткнулось копье, и он рухнул, сбросив Гектора на землю.
После этого Одиссей Гектора уже не видел.
Расстроенный, он перевел взгляд на командира только что прибывшей армии: окруженный своими телохранителями, тот ехал вверх по склону, к ним.
– Что ж, Кайгонес, – заметил Одиссей, когда ликийский царь остановил лошадь, – сегодня ты не вступаешь в бой?
Толстый царь снял с головы шлем и холодно улыбнулся.
– Тебе бы следовало быть более благодарным, итакиец, – ответил он. – Во время нашей последней встречи ты открыто признался, в какое возмущение тебя приводит смерть одного человека, простого моряка. А теперь ты и твои товарищи-цари просите меня помочь вам убить тысячи людей. Где же твоя благодарность?
Он спешился и передал поводья одному из своих людей.
– Все наши поступки имеют последствия, Одиссей. Запретив своим кораблям приходить к моим берегам из-за смерти одного моряка, ты и Геликаон нанесли удар Ликии, причинили огромный ущерб нашей торговле, обескровили нас. Мои люди пострадали, и впервые за целое поколение дети зимой умирали от голода. А когда Агамемнон нашел во мне союзника, ты удивился, что я не чувствую верности к Геликаону и к его кровному родственнику Приаму?
Одиссей не ответил. Он снова повернулся к полю боя и услышал, как заиграл рог Гектора – два коротких звука повторялись снова и снова, давая сигнал к отступлению.
«Хорошо, – подумал Одиссей. – Ты не можешь победить, Гектор. Равнина Скамандера принадлежит нам. Отступай в боевом порядке, пока можно».
Но троянцы сражались на каждом шагу, защищая своих раненых, пока медленно отходили к реке и к перекинутым через нее четырем мостам, ведущим в относительно безопасное место.
По деревянным мостам успело отступить не больше сотни воинов, когда среди них, как огромный факел, вспыхнуло яркое пламя. Весь мост разом запылал, и запылали находившиеся на нем люди; они вопили и метались в муке.
Многие прыгнули в Скамандер, но продолжали гореть, и крики их были ужасны.
Потом вспыхнул второй мост. Прошло всего несколько мгновений – и все четыре моста, единственный для троянцев путь к отступлению, неистово пылали.
Ошеломленный этим зрелищем, Одиссей повернулся к Агамемнону.